Саша деловито ведет меня по свинарнику, и все сорок свиней, завидев его, начинают хором похрюкивать. «Это я комбикорм запарил, они и почувствовали», - как-то вдруг сникнув, говорит он. Саша оглядывается по сторонам, подходит ко мне вплотную и заговорщически шепчет: «Первое - охранники за десять рублей водят Бонифация из нашей палаты купаться на пруд. Бонифаций - морж, охранники следят, чтобы не утонул. Второе - недавно у свиноматки Фроси пропали восемь молочных поросят ночью. Сказали, что она их задавила. Я же по ночам не работаю, а сплю, никак проверить не могу. Но предполагаю, что поросят съел главный врач Лев Александрович. Вы же его видели, он запросто может съесть сразу восемь поросят, в нем самом сто двадцать килограммов весу. И третье, это уже просьба. Вы мне не можете дать свою шариковую ручку? Я уже написал шесть писем министру сельского хозяйства Гордееву, а ответа от него все нет. Я предполагаю, что мне подсовывали ручку с симпатическими чернилами, и министр Гордеев каждый раз получал пустую бумагу».
В свинарник входит штатный трудотерапевт Лариса Ивановна, и Саша резко умолкает, и вообще делает вид, что только чистил хлев уже известной нам Фроси. «Александр, плотнее набивай навозную кучу, она до мая должна перепреть! - командует трудотерапевт. - Ну что, как вам наши свинки? Ничего, мы еще научимся кожу выделывать, и тогда станем из нее вещи шить!»
Как объясняет Людмила Константиновна, выводя меня из свинарника в чистое поле, которое через пару месяцев зазеленеет всходами картошки («70 соток, всем работы в страду хватает!»), свиньи в больнице отвечают еще и за психотерапевтический эффект. Даже тяжелобольные, которых время от времени приводят на экскурсию в свинарник, пообщавшись с животными, начинают лучше себя чувствовать. Конечно, правильнее было бы им общаться с дельфинами (как того и требует психосоционика), да где взять дельфинов на селе? Людмила Константиновна переводит разговор на молоко: «Были у нас и лошади, и коровы. Да отказались мы от них, потому что не уследишь за сохранностью продукта. Ведь и "святые" молоко пьют не хуже грешников».
Медсестра добросовестно показывает мне остальные хозяйственные постройки на территории больницы, терпеливо объясняя, что к чему. Например, столярный цех выдает не только рамы, но и опилки - на подстилку свиньям. Есть в больнице и свой автопарк, состоящий из личной «Волги» главврача, УАЗиков для перевозки больных и прочих тяжестей, а также автобуса ПАЗ, который развозит сотрудников по домам.
III.
Возвращаюсь к Борису Аркадьевичу, он встречает меня в кабинете словами «Нагулялись уже?», и мне непроизвольно от его тона хочется приготовиться к надеванию смирительной рубашки. В этот раз я замечаю, что прямо над головой замглавврача висит плакат с портретом розовой свиньи в очках.
«Хорошее все же сейчас время для медицины настало! - признается Борис Аркадьевич. - Неизлечимых больных нынче нет! Я знаю наверняка, что они там вам всякого наболтали. Вы бы их лет десять назад видели! Сейчас вот, видите, они говорят, а не мычат». Борис Аркадьевич начинает монотонно читать лекцию о психотропных препаратах, суть которой сводится к тому, что больного выписывают через 40 - 60 дней, а тяжелобольного - через 80, а не держат годами, как раньше. И в смирительную рубашку закатывают или привязывают к кровати максимум в первые три дня, а потом начинается благотворное действие лекарств, и больной начинает постепенно превращаться в человека.
И вообще сейчас, уверен Борис Аркадьевич, больные стали какие-то неинтересные: «Вы не поверите - но ни одного не то что Наполеона, но даже Сталина и Ельцина нет уже лет восемь-десять!» Он связывает это с всеобщей индивидуализацией общества, случившейся как раз в последние годы. В общем, ни руководить, ни подчиняться некому.
Зато буйным цветом расцвело так называемое «мозаичное сознание». «Бред у больных в основном сейчас связан с усложняющейся действительностью. Им кажется, что на них воздействуют лучи, аппараты, подглядывающие устройства. В последние года три поступило к нам около десяти человек, которые были убеждены, что живут в "Матрице", что вокруг инсценировка действительности и сплошные декорации». Борис Аркадьевич берет подшивку каких-то рукописных листочков, долго перебирает их, а потом продолжает: «Еще, конечно, суициды сейчас большая проблема. В основном мужики по пьяни. Женщины как-то легче переносят проблемы окружающей действительности».