Он ведь в ответе за то, что произошло.
Нить оборвалась.
Громить. Кричать.
Дерево трещит, ломает колыбель.
В щепке. Вдребезги.
Вещи разбросаны по комнате, осколки фарфоровой куклы, которую он запустил в стену. Осколки статуэток, разбросанные листки с рисунками.
Достаточно.
Это не кончится.
Не кончится этот хаос и разгромленная комната.
Он посреди этого хаоса. Сидит на полу, отпивает из бутылки виски и ему не больно.
Сейчас не ему не больно.
Врывается в комнату, ужасается, хотя Аврора ведь слышала все. Слышала его крики и то, как ее брат громит детскую. Слышала, а теперь она рядом с ним, обнимает за плечи.
Это никогда не кончится, ведь Майклсонам похоже удалось испортить не одну жизнь, а Тристан не знает, как выйти из этого наркоза, выйти на мель.
Ушел на дно и не знает, как выплыть.
Аврора ведь нашла свою жизнь : у нее семья, приемный сын, которого они сумеют воспитать вместе с Тоддом, и кажется она наладила отношения с родителями мужа. Его сестра счастлива и он рад за нее. Раз, что Аврора выбралась со всего этого.
— Тристан! – выхватывает бутылку из его рук. — Прекрати! Прошу. Ты сидишь среди осколков.
— Это так и есть, сестра, - берет в руки один из рисунков, стряхивает осколки фарфора.
— Прекращай или умрешь раньше, чем воссоединишься с семьей, - вздыхает, выхватывает рисунок. — У тебя просто откажет печень, дорогой братец.
— Плевать, - отмахивается от нее.
— Черт! Говорила же я Ирме, что не стоит рисовать это! В нашей семье двое одержимых этих чертежами и машинами, лучше бы рисовала пейзажи, солнышки, облачка, море, дома - бред, похожий на тот, что рисует Клаус, - недовольна, и возвращает чертеж брату.
— Ирма рисовала это? – спрашивает Тристан.
— Будучи беременной, у твоей жены было очень много свободного времени, хотя я предупреждала ее, - отвечает та.
Тристан молчит, словно и вправду одержим рассматривая чертежи жены. Одержим всем этим, так же Ирма, которая ради должности инженер пошла на многое и измелена всю свою жизнь.
Сейчас Тристсн может изменить их жизни. В его руках незаконченные чертежи и он закончит их.
Закончит то, что не закончила его жена.
Выйдет на мель.
Выплыть.
Теперь он знает, как вернуть его жизнь.
Теперь в его руках шанс. Шанс в виде новой модели, ведь после восемнадцати лет
Генри Форд дал согласие на разработку новой модели и у Кристиана уже были чертежи модели с кузовом. Модель, которая молодой инженер гордо называл моделью А. Модель A , которая должна сменить Модель Т.
Сидит на полу. Сидит на осколках. Сидит среди разбросанных набросков и чертежей, который он обязан завершить до наступление рассвета, ведь правда в том , что Мистер Форд завтра утвердит новую модель.
Тристан Де Мартель знает, как выбраться.
В руках карандаш, который принесла ему Аврора, и пожелала ему удачи, прежде, чем уйти.
Она ведь знает, что в таком состоянии он и вправду похож на одержимого.
Одержимого идеей .
Одержим, проводит карандашом по бумаге. Одержим, прикрыл глаза, а внутри, словно все взорвалось, вышел из под наркоза, выплыл, поднялся со дна.
Глубокие вдохи, жадно хватает кислород.
Тристан Де Мартель поставит точку.
Поставит точку и завершит начатое.
Завершит. Внутри его, в области живота тепло. Неописуемое тепло, словно взорвался вулкан, и лава наполнила его вены. Плевать на все, ведь в его глазах словно напилены Дьявольским огоньком, который заполняет всю радужку. Плевать на все. Плевать если прямо сейчас он во власти неведомого и неописуемого чувства. Ведом неописуемом чувством. Чувства, которое невозможно описать. Тепло, которое разрывает изнутри. Чувства, что ты теряешься во времени, наплевать на все и словно мир остановился. Все остановилось, и ты сосредоточен только на цели. Цели завершить все, даже если вокруг тебя все будет гореть огнем. Довести до конца. Плевать на все, ведь существует только дело, которое ты должен завершить. Чувства, которое направляет тебя, направляет графит карандаша по бумаге. Тепло, которое распространяется по всему телу, до кончиков пальцев, до покалывание, словно разряд электротока, круговорот мыслей, который затихает и в его голове всплывает образ. До последнего штриха графитом.
До конца.
Надавливает на карандаш и графит оставляет жирный след.
Тристан Де Мартель искал и нашел это чувства, свободу внутри себя, огонь, чувства, которое направляет его. Чувства, благодаря которому он может взлететь.
Чувства, которое не отпустит, пока ты не завершишь начатое.
Завершить.
Вырвать душу и взлететь.
Завершил рисунок ,на котором изображен чертеж автомобиль.
Карандаш падает на пол, руку свела судорога, боль, но он не остановится.
Не остановится. Не упадет. Не опоздает.
Компания Майклсонов.
Забралась на его рабочий стол, отбросила голову назад, обняла руками свои колени. Стрижка по последней моде, короткие вьющиеся волосы. Краситься – не грех. Глаза накрашены тушью, губы красной помадой, пудра предается блеск ее лицу блеск, белоснежные зубы, ведь теперь она пользуется отбеливающей пастой ,и ее муж все же одержал победу в этом. Элайджа убедил ее отказаться от этой пагубной привычки.
Несмотря на холод, она облачена в платье-тунику, со скромным геометрическим вырезом в области декольте. Ткань платья поднята до неприличия, оголенные ноги. На руке массивный серебряный браслет, на ногах замшевые туфли на вызывающее высоком каблуке, но с скромной застежкой.
Прикрывает глаза, когда слышит, как открывается входная дверь. Слышит ее запах и поэтому закрывает дверь на ключ.
На лице улыбка, когда та улавливает сладковатый запах его одеколона.
За это время они заучили запах друг друга наизусть.
Заперты в кабине.
Заперты в любовь.
Тик-так…
Не спешит открывать глаза, считает шаги. Ровно сорок девять шагов до его рабочего стала и Элайджа Майклсон не спешит пройти эти шаги. Прикусывает губу медленно идет вперед, приближается к ней, ее медленный яд убивает его. Его любовь убивает ее не меньше, чем курение, вот только сейчас курение и никотин не убьют ее. Он запретил ей курить, но е запретил любить его.
— Катерина, разве я не сказал, чтобы ты оставалась дома, - строго произносит Майклсон, опуская руки на столешницу.
— Я никого не слушаю, Элайджа, - медленно произносит та. — Я пришла извиниться за прошлый раз, и поддержать тебя, ведь сегодня трудный день. Генри Форд будет выбирать новую модель, от которой зависит дальнейшая судьба компании.
— В прошлый раз, я только на утро обнаружил царапины, - довольно ухмыляется тот.
— Это доказывает, насколько сильно я люблю тебя, - открывает глаза, притягивает к себе.
Кетрин просто взяла его лицо в свои холодные руки, поцеловала. Недолгий поцелуй был лучше тысячи слов.
Поцелуй и сбитое дыхание – разжигают огонь страсти.
Он ее, все, как она хотела, и они счастливы.
Он ее, как она и хотела, поэтому она может позволить себе снять с его пиджак, усадить его в кресла, устроится на его коленях, целовать его губы, медленно растягивать пуговицы его жилетки, пока тот придерживает ее за талию, его руки скользят по ее плечам, опускают шлейку ее платье.
Охватил ее талию рукой. Сильно, но каким бы сильный он не был, ее нежность все
равно сильнее.
Сильнее желание сильно любить его, кусать, царапать все его тело и только утром замечать все эти царапины.
Любить сильно.
Любить сладко.
Она ведь сама хочет этого, считая, что такой способ поможет ему отвлечься от всего и расслабиться, слишком многое произошло за последнее время.
Кусать. Царапать все его тело и любить.
Любить так сильно, как может она.
Элайджа ведь знает, как она может любить его. Любить и умереть ради этой любви. Умереть, только бы его губы целовали ее, только бы быть только с ним взлетать,