— Тогда я понял, что пришло время менять все, понял, что нужно жить дальше и обзавестись настоящей семьей, — отвечает тот. — Я никогда не отпущу тебя. Идем к Майклсонам. Пришло наше время.
— Ich Liebe dich*, — выражается на германском целуя его в щеку.
Устроить шоу у всех на виду — это так свойственно Авроре Де Мартель.
— Дорогие собравшиеся, сегодня мы собрались здесь по особому поводу. Глупый и бессмысленный закон отменен, и то, что мы делали в тайне, сейчас мы делаем в открытую. Наши желания открыты и иногда, стоит позволять темной стороне взять верх.
Сейчас все смотрят на нее и та, наверняка уже пожалела, что решилась на это, но ей ведь наплевать. Натянула улыбку и подняла руку, сжимая на курке.
— Здесь я нашла последнее убежища, потому что я была: одинока, потеряна, отчаянна, не любима. Здесь всегда найдется места для тех, кого преследуют. Последнее место. Когда все полетит к чертям, в Чикаго, останется одно место, где вас выслушаю и заполнят пустоту. Я восстановила это место из пустоты, чтобы здесь всегда горел свет, разливали алкоголь и вечеринка никогда не закончилась. Но самое главное, чтобы это место стало убежищем для всех. Место, в которое я всегда буду возвращаться. Место, где я буду сидеть за столиком, с бокалом односолодового виски и рассуждать, о жизни. Место, в котором я всегда была и буду. Это место — часть меня, моего сердца. Сердца, которое я похоронила в этом месте. Сейчас выпьем за нас, за нашу победу!
Взгляд изменился. Аврора помнит, как все начиналось и знает, как все должно закончится. Знает, что все закончится выстрелом в стену.
Взгляд в одну точку. Нажимает на спусковой курок. Выстрелы. Дым.
Аврора Де Мартель всегда попадает в цель.
Попасть в цель — это значит сдуть дым с пистолета и тут же наметить себе новую. Это значит забыть про пораженную только что цель. А для достижения новой, скорее всего, придется поменять и методы ее достижения.
Аврора поменяет все, и теперь на ее лице улыбка. Искренняя, без притворства и фальши.
Улыбается, с сдувает дым с дула. Гости замерли, когда услышали звуки стрельбы и комнату затянуло серым дымом. Замерли, не ожидали такого смелого поступка.Замерли, но кто-то из гостей позволил себе захлопать в ладоши, и позже все овации были только для Авроры Де Мартель. Сегодня
Аврора плакала и пыталась заглушить боль, пританцовывая в объятьях мужа, ведь только рядом с ним она может быть самой собой, точно зная, что своей любовью Тодд спасает их обоих. Спасет, крепко держа ее в своих объятьях и вытирая со щеки слезу. Она нашла в нем свое утешение.
Сегодня Авроре позволено плакать, ведь она вернула себе то, что потеряла. Вернула, но как прежде уже никогда не будет, ведь время летит вперед.
Когда за хозяйкой бара захлопнулась входная дверь, бар вернулся к обычной жизни: клиенты продолжили пить, веселиться и общаться друг с другом, громко смеяться, танцовщицы плавно двигались под музыку.
Он стоял и смотрел, как она научилась жить, плачет и смеется прижимаясь к мужу. Сегодня ей позволено плакать, ведь лучшие годы ее прошли именно в стенах этого бара. Бар — часть ее жизни и сердца. Сегодня она словно вернулась в тот день, когда ей было двадцать лет. Бар ей подарили в девятнадцать, но Де Мартель потратила целый год на реставрацию и ремонт.
Словно она пережила все тоже, что и день открытия своего бара, только сейчас она плачет и сейчас больнее.
На отчаяние в ее голосе, на залитое слезами красивое лицо и ее слова о том, что она готова на все что угодно, чтобы вернуть прошлое пожалуй обратили внимание только Пирс и Тодд и еще один мужчины, чья тень скрывалась выглядывала из-за здания. Тень виднелась благодаря лунному свету и настало время выйти из тени.
Идет им на встречу, картинно поправил свой галстук и достал из нагрудного кармана старинные часы на золотой цепочке. Механизм не работал, а сами часы когда-то принадлежали его отцу — Майклу Майклсону, но никто не знал об этом кроме хозяина часов и его брата. Возможно остановившиеся часы говорят о том, что время вышло и ничего уже не вернуть.
— Прошу меня извинить, — улыбнулся, подошел впритык.
Клаус щелкнул пальцами, привлекая внимание стоявших перед ним людей.
Каким ветром его занесло сюда?
Элайджа по-прежнему стоял и смотрел на брата, нахмурив брови, не понимая, почему его младший брат поступил так и прошло уже столько лет. Элайджа злиться и Клаус знает, что его брат имеет права на это. Ведь Элайджа столько долгих лет убивал свою мечту, отказывался от счастья ради спасение души брата. Но его не нужно было спасать, и об этом не нужно говорить сейчас, и его брату не нужно знать всей правды. Главное, что тот вернулся и плевать если Элайджа злиться, готов бить его по лицу, кричать до тех пор на глазах брата не появится скупая мужская слеза отражающая всю боль, пока тот не осознает всего ужаса своего поступка.
Нельзя забыть.
На глазах Клауса слеза.
Элайджа задержал дыхание, двинулся к брату, прежде, чем на его глазах выступили слезы, ведь он думал, что никогда не уведет своего брата. Столько лет он не видел его, не мог понять и забыть поступка брата. Пытается что-то сказать, но проще заключить брата в свои объятья и согреть сердце, в котором были только куски льда.
Сильный ветер трепал его укладку, да и Элайджа растрепал волосы брата.
Его брат вернулся и теперь обнимает его в ответ.
— Я скучал, брат… Прости… Ты нужен мне…
— Семья превыше всего.Всегда и навсегда.
Не спешит отпускать брата, смотрит на него, смотрит в глаза полные слез и льда. Клаус ведь никогда не подпускал к себе, защищался выстраивая ледяную стену, но только не сейчас.
Не забыть. Сколько раз Никлаус причинял боль брату, не знал пощады и милосердия, не прислушивался к нему, убивал его мечтк, а Элайджа всегда прощал. Простит и сейчас. Всегда прощал.
Клаус вернулся после стольких лет, после того, как пересек океан, повидав города, не зная, что искал, и собирая свое сердце из кусков льда. Шел собирая льдины и вот сейчас, собрав свое ледяное сердце он вернулся.
Вернулся после стольких лет, просто, чтобы брат согрел это ледяное сердце и направил на путь истины, сказал, как быть и помог вернуться к дочери. Помог, чтобы тот почувствовал, что семья все еще на его стороне и сражается за его. Они ведь одна семья. Простил и помог вернуть все. Помог удержаться и не потерять все вновь. Элайджа простит и поможет, Никлаус знает это, слишком хорошо знает своего старшего брата.
Тихие слезы. Тусклый свет фонарей.
Утраченная связь восстановлена и после стольких лет, обнимая брата, Клаус знает, что тот все еще сражается, а значит и тот будет сражаться.
Слезы говорят о боли.
Мужчины не знают боли и слез. Но сейчас иной случай.
Сейчас все иначе.
Мужчины тоже знают, что такое боль и слезы.
Знают, только не позволяют себя эту слабость, в отличие от женщин.
Мужчины сильные, их слез не видят окружающее, но правда в том, что и мужчины испытывают боль. Вправду мужская боль иная. Мужская боль храниться в сердце и редко проявляется в виде слез.
Его путь лежал на вокзал, после того, как сестра сказала, что после стольких лет он воссоединиться с семьей. После стольких лет он улыбнулся и позабыл обо всем и решил идти пешком. Именно пешком, ветер в лицо, а в голове столько мыслей. Что он скажет при встрече? Скажет: « Здравствуй, как дела? Как Рози? Я скучал и мне было тяжело без вас.» — наверное так он и начнет. Пока на его глазах слезы, и вовсе не от ветра. Слезы, который идущей рядом с юноша предпочитает не видеть. Кристофера не остановила, ни мать, ни отец, ведь узнав от Тристана, который пришел в их дом, чтобы сообщит о приезде их дочери и внучке. Он помнит впечатление и разбитую тарелку, которую выронила из рук Лейси. Возможно, это к счастью. Счастью, которое по его же вине он утратил и не видел, как его счастье начинает говорить, бегает босиком по полу. Они могли быть втроем, если бы не его ошибка. У каждого есть болезненное прошлое, которое Тристан Де Мартель не желал ни с кем делить. Лучше все сдержать в себе нежели его жена узнает о той тьме, в которую он погрузился. Ей лучше знать, что благодаря ей, ее любви он выплыл из дна и увидел свет. Лучше он расскажет об этом. Лучше пусть она знает об этом, а дочь гордится отцом. Растягивает пуговицы пальто. Сегодня он выбрал костюм тройку и черные лаковые туфли.