— О Боже. Нет, Блейз. Это не... Ты не понимаешь, это было так унизительно.
— Что? Что у твоего отца была другая семья, или то, что у тебя была сводная сестра, живущая в часе езды отсюда? Так что, блядь, что?
— Я не...
— Ты думаешь, мне плевать? Думаешь, я стал бы тебя осуждать?
Да, именно это ее и беспокоило. Глупое, девчачье дерьмо.
— Детка, ты не понаслышке видела, как мой отец расправлялся с цыпочками после того, как твоя мама сбежала. Ты из-за этого думаешь обо мне плохо?
— Нет.
— Так почему ты думаешь, что я буду судить тебя из-за того, что сделал твой отец?
— Я не знаю.
— Я никогда не притворялся, что я лучше тебя.
— Я знаю.
— Твой отец полный подонок — ничего такого, чего бы я уже не знал, основываясь на том, как он обращался с тобой и твоей мамой.
— Да, — она жалобно шмыгает носом.
— И теперь у тебя есть сестра? — она медленно кивает. — Она тебе понравилась?
В уголках ее рта появляется легкая улыбка. — Да. Она действительно милая.
— Она девушка Данте? Господи, если он когда-нибудь обидит твою сестру, мне придется его убить, а он страшный сукин сын.
— Сильно беспокоишься?
Из меня вырывается смех. Столь необходимый звук между нами. — Да, детка. Это своего рода моя фишка, если ты не заметила.
Она смотрит на меня и улыбается. — Я заметила, — шепчет она. — Ты всегда оберегал меня в школе. Никогда никого не подпускал ко мне.
— Ну, это было еще и потому, что я хотел тебя для себя. — У нее отвисает челюсть, как будто это никогда не приходило ей в голову.
— Почему ты так шокирована? Ты это знала.
Она качает головой. — Я больше не знаю, что я знаю.
Кто знает, что, черт возьми, это должно означать. — Теперь расскажи мне, что случилось.
— Я сказала тебе, когда ты был в больнице.
— Ты имеешь в виду прямо перед тем, как сорваться с места и сбежать?
— Я не знала, что еще делать.
— Ну, я был чертовски под кайфом от обезболивающих, так что скажи мне это еще раз.
Она выглядит такой чертовски несчастной. Я чувствую себя дерьмово из-за того, что делаю это с ней сейчас. Но мы должны пройти этот этап. Оставить это в прошлом, чем бы это ни было, чтобы мы могли вернуться к хорошему будущему. Нет, не только к сексу, хотя это чертовски круто, но и ко всему остальному.
— Я не знаю... Перед выпускным я начала получать эти сообщения и электронные письма. Кто бы это ни был, он сказал, что кое-что знает о... моем отце. О моей семье. Сначала я их проигнорировала, подумала, что это кто-то дурачится. Потом он прислал фотографию Карины, и она была так похожа на меня…, — ответила я ему, наконец.
Наконец-то. Я, наконец-то, получаю недостающие части этой головоломки. Но мне все еще нужно больше информации от нее. — Это точно был мужчина? Ты не думаешь, что это была Карина?
— Черт возьми, нет. Я даже не думаю, что она знала обо мне в то время.
— Хорошо, продолжай.
Ее губы кривятся, и она раздраженно выдыхает. — Он обещал привести мою сестру, чтобы мы могли встретиться.
— Ему нужны были деньги?
— Нет. По крайней мере, он никогда ни о чем не просил.
Это просто чертовски странно. Никто не делает такое дерьмо бесплатно. Если только у этого человека не было какой-то личной связи с девушками, это не имеет смысла.
— Детка, подумай хорошенько. Кто еще мог знать о ней и хотел бы, чтобы вы двое встретились?
Кэди молчит, обдумывая мой вопрос. Она относится к моей просьбе серьезно. — Ну, не мой отец, это точно. Данте был тем, кто заставил его рассказать мне.
— Господи, твой папа трус, — рычу я. — Так вот оно что. Ты пошла на встречу с каким-то парнем, который сказал, что приведет твою сестру?
Ее озадаченное выражение лица чертовски мило, и я хочу зацеловать ее до чертиков. — Да.
— Ты знаешь, как это было опасно? Что, если бы он был психопатом-насильником?
Она беспомощно пожимает плечами. — Я не думала об этом тогда.
— Ты меня так чертовски напугала, я подумал, что ты мне изменяешь.
— Что? — ее голос громко отдается эхом в тихой спальне. — Я бы никогда...
— Ну, ты была скрытной и странной. Подрывалась посреди ночи. Получала сообщения и выходила из комнаты. Прятала свой телефон.
— Так вот почему ты последовал за мной?
— Да, черт возьми. Хорошо, что я это сделал.
— Хорошо? Ты так сильно напугал меня, что я ударила тебя ножом!
Моя рука рассеянно потирает то место, о котором идет речь. — Я помню.
Ее щеки краснеют, и она отводит взгляд. — Вот и все.
— Чушь собачья. Ты, блядь, сбежала от меня. — Я делаю паузу, потому что это та часть, которая меня раздражает. Та часть, которая имеет значение. — Ты отправила меня в больницу, а потом сбежала. Это рана, которая не зажила, Кэденс.
— Это была твоя собственная вина, что ты последовал за мной, — огрызается она. Если бы вы не знали Кэденс, вы бы подумали, что она настоящая стерва. Но я ее знаю. Ее нижняя губа дрожит. Ее глаза блестят от слез, и она не может перестать сжимать руки в маленькие кулачки.
Чувство вины.
Кэди всегда была строга к себе. Я виню в этом ее суку-мать. Эта женщина никогда не делала комплиментов, которые не были бы двусмысленными. Ничто из того, что делала Кэденс, никогда не было достаточно хорошим. Она сделала мою девочку такой жесткой снаружи, что ей трудно сказать, что она сожалеет. Внутри она чертовски мила. Я знаю, потому что я пробовал эту сладость. Но она так убеждена, что ее не стоит любить, что сделает все, чтобы оттолкнуть людей, чтобы ей не причинили боль первой. Я уже пробивался сквозь все эти стены раньше и намерен сделать это снова.
К счастью для нее, я думаю, что придумал способ ей помочь.
— Тебе было весело в Калифорнии? — спрашиваю я, и мне нравится потрясенное выражение, которое появляется на ее лице. Я наклоняюсь ближе, касаюсь губами ее щеки, затем шепчу ей на ухо. — Все правильно, детка. Я все время знал, где ты была.
Кэденс
— Ты знал? — этот человек никогда не сдается, не так ли? Я ничего не могу поделать с теплом, разливающимся по моему сердцу. Блейз все еще беспокоился обо мне? После того, что я с ним сделала?
— Да, конечно, я знал, — рычит он. Это заставляет меня задуматься, как много он знает о моей поездке.
— Все это время? У тебя что, был какой-то бедолага, который следил за мной? Ты серьезно? Что с тобой не так?
Он не утруждает себя отрицанием ни единого предположения. — Мне нужно было убедиться, что ты в безопасности, детка.
Он говорит это так, словно в этом весь смысл, и я полагаю, что для него это так и есть. — Я пробыла у Дианы несколько недель, а потом поехала навестить Эмму, — наконец, говорю я. Он молчит, как будто ждет от меня большего. — Я не знала, что делать. Я боялась.
— Чего? Меня?
— Нет. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда.
Он, кажется, испытывает облегчение. — Тогда чего?
— Всего.
Он принимает этот отказ от ответа и идет дальше, но у меня такое чувство, что он еще не закончил с этой темой.