Я вновь залилась смехом, попутно вытирая слезы с глаз.
— Я даже не представляю, что ты там понапридумывала, — раздраженно произнес он, в сарказме закатывая глаза. На что я, смеясь, все-таки ответила:
— Тебе лучше не знать… — Я сдержалась, чтобы вновь не залиться громким смехом, а лишь тихо хихикала, все еще вытирая слезы.
Он удивленно вскинул бровь, мысленно представляя, что могло так рассмешить меня, но, видимо, не додумавшись, он, обреченно вздохнув, перехватил мои руки и пригвоздил их над моей головой. Теперь пришлось удивляться мне, следя за тем, как его губы медленно приближаются ко мне.
— Отпусти меня, проститут недоделанный! — завопила я, вырываясь из его сильных рук.
Но он, не ответив, улегся на меня, и теперь пришлось недоумевать мне, искренне не соображая, что у него на уме, я начала вырываться из-под него.
— Задыхаюсь! Кислорода! Дайте кислорода! — Я никак не могла спихнуть его тяжеленную тушку с моей, поэтому единственным выходом было притвориться мертвой или задыхающейся, но тут я заметила, что он до сих пор не пошевелился.
Я быстро замолчала. Он что… умер? Я тряхнула головой и вытащила свои руки из его лапищ, и, положив их на его широкие плечи, начала потихоньку выбираться из-под него, пытаясь не разбудить, что было сложно в моем положении, но я все-таки смогла.
Наконец, твердо встав на пол, я хотела было собраться и уйти, но совесть и сердце не позволяли этого сделать. Поэтому, обреченно вздохнув, я, с немалым трудом перевернув Икуто на спину, взяла его под подмышки и потащила прочь из кухни, хоть делала я это с огромным трудом, но все-таки делала…
Спустя минут пятнадцать я все-таки дотащила этого кабана до дивана, на котором недавно проснулась, и, решив, что на диван я его вряд ли затяну, взяла подушку и положила ему под голову, укрыла одеялом. Не роскошь, но надо довольствоваться тем, что есть.
С гордостью взглянув на свою, так сказать, «работу», поплелась на кухню, на ходу напевая песенку львенка из мультика, название которого я уже давно забыла, но эту песенку почему-то помню наизусть:
— Носорог-рог-рог, идет! Крокодил-дил-дил плывет! — Добравшись до «места назначения», поспешила убрать все осколки с пола, которые так и норовили порезать мои руки. Но я стремительно пыталась избежать этой участи, но, к сожалению, не получилось, и я, сильно порезавшись, прикусила язык, дабы не закричать и не разбудить спящего Икуто.
Я взяла пострадавший палец в рот, тем самым слизывая с него солоноватую на вкус кровь.
Хотя чего это я так боюсь? Мне надо было свалить отсюда в первую очередь, а не убираться у него на кухне, но… чувство вины и совести не позволило этого сделать… ведь после вчерашнего…
Слезы подкатили к глазам. Зачем только вспомнила? Ему, наверное, было в радость посмотреть, как я плачу и изливаю душу покойному отцу.
Я потянулась рукой к щеке, дабы вытереть слезы, которые уже покатились с глаз, забывшись, что в этой самой руке находился осколок…
— Твою дивизию! — Осколок выпал из руки, а сама я, вскочив и держа пострадавшею руку на пострадавшей щеке, выбежала в коридор, ища ванную комнату, где, по сути дела, находятся зеркало и умывальник.
Метаясь на носочках по всей квартире — ни капли не смущаясь, что она чужая, ибо это как-то само собой выскочило из головы — я все-таки нашла ванную.
«Наконец-таки! — я, облегченно вздохнув, закрыла за собой дверь. — Ладно… Все в порядке, Аму, ведь не может быть все так плохо? Это просто мелкая царапина, которая вряд ли будет видна. — Я старалась успокоить себя, но щека начала больно щипать, и поэтому, закрыв глаза, я встала перед зеркалом, что нависало над умывальником. — Была не была…»
Я открыла глаза и… ужаснулась: красноватые глаза, растрепанные розовые волосы, подбитый с того раза нос, а всю эту картину дополняла царапина, что была почти на всю щеку! Это ж надо так было порезаться! Стыд, позор! Мало мне проблем на мою головушку, так еще эта щека, да и вид у меня, как у мелкой уголовницы! Просто офигеть!
Я торопливо кинула взгляд на одежду и остолбенела. На мне была свободная зеленая футболка с английскими надписями, доходящая мне до бедра, а на низ были одеты так же большие серые спортивные штаны, закатанные мне немного выше колен.
«Ну пиздец… Еще грязи на лице не хватает, и будет точно беспризорница», — я, еще раз взглянув на свою одежду, умыла щеку от крови и, завидев на полочке у умывальника расческу, быстренько расчесала ей свои спутанные локоны.
Впервые в жизни мне стало так хорошо… Но тут в голове промелькнула мысль: «Как я оказалась в этой одежде? Ведь я не переодевалась. Остается только… Твою ж мать!»
Мои глаза наполнились яростью, и захотелось просто придушить этого чертового извращенца! Оторвать его большие лапища и всунуть ему в зад!
Я вздохнула и, на ходу придумывая план мести, поплелась на кухню, чтобы приготовить ему еду и вложить туда какого-нибудь яда, нет, лучше слабительного, чтоб заперся в туалете — пусть помучается часок-другой. Но ведь это не сравнится с тем, что он видел меня голой! И бессовестно переодевал! Я ему устрою «райскую» жизнь!
Радуясь своей «гениальной» идее, поспешила выполнять задуманное. Я отомщу, и мстя моя будет страшна. И пусть каждый это знает!
Быстро добравшись до кухни, я, вне себя пыхтя от злости, все-таки собрала оставшиеся осколки, которыми периодично резалась, но из-за злости боль заглушалась, да и царапины были мелкими. Самое главное, это месть.
Закончив с этим, я взялась за готовку. Да, я умела готовить, конечно, не первоклассно, но все же съедобно.
Я открыла холодильник. Колбасы, сосиски, ветчина, яйца, молоко, кефир. Не плохо.
Решив, что я остановлюсь на блинах, взяла кефир и закрыла холодильник, вскоре принялась шарить по полкам в поисках муки, соды, соли и сахара.
Найдя все ингредиенты и достав из нижнего ящика кастрюлю, вылила туда кефира почти до краев, потом добавила чайную ложку соли и соды, и две столовых ложки сахара. Принялась это все тщательно размешивать.
Вам никогда не говорили, что готовка успокаивает? Нет? Так вот, готовить еду, вымещая всю злость на ней и представляя, что моя «жидкость» — это мозги Тсукиеми, которые в скором времени отправятся к нему в желудок и будут разъедены.
Я немного скривилась, представлять эту картину желудок категорически не хотел, ибо все его содержимое может вылезти наружу, как в том анекдоте про глиста, но через верх.
Когда моя «смесь» начала немного шипеть, я насыпала туда муки, делая тесто достаточно густым, и, так же тщательно размешав, вытерла с щеки тыльной стороной руки кровь, которая уже начала застывать.
«Отлично, осталось только найти сковороду, подсолнечное масло и чистую тряпку», — я помыла вновь руки и принялась шарить по нижним ящикам. И вот, вуаля! Сковорода с маслом нашлись, причем эта самая сковородка была то, что надо — не пригорающая.
Обрадовавшись, я запалила огонь на плите и, налив немного масла на сковороду, поставила ее на газовую зажженную плиту.
Тряпку найти было посложнее, поэтому, отрезав кухонным ножом немного полотенца — надеюсь, Икуто не обидится – положила рядом с собой.
А зачем мне тряпка? Сейчас узнаете.
Я взяла бутылку с подсолнечным маслом и налила ее на, как мне казалось, чистую тряпку. И, подождав, пока блин обжарится с одной стороны, перевернула его на другую.
«Интересно, а есть ли тут у него слабительное?» — я сняла блин со сковородки и, положив его на заготовленную тарелку, намазала дно этой сковородки этой самой тряпкой с маслом. Потом влила черпаком тесто и принялась водить им по всему периметру, «размазывая» блин по всей сковороде.
«Ладно… если нет слабительного, то придется найти шкаф с его вещами и вырезать во всех трусах огромные дыры между ног», — я вздохнула, представляя Икуто в таких трусах, но тут же покраснела.