«О чем я думаю?»
Я сняла блин и налила жариться новый.
«Я точно сошла с ума, — я, тяжело вздохнув, помассировала виски. — Интересно… а у него большой?»
Я стукнула себя по щеке, прогоняя эти идиотские мысли. Да что это такое?!
Спустя тридцать блинов в дверном проеме показался сам Тсукиеми Икуто, который растерянно смотрел на меня и периодично моргал, будто не веря своим глазам, что перед ним была именно я, а не кто-то другой.
Слава богу, что щека была порезана с правой стороны, а он стоял слева, что закрывало ему обзор на сию «красоту». И чего я так боюсь ему «это» показать? Ну и что, что он мне чуток нравится, ну и что, что я хочу не показывать свою слабость, хотя очень хочется…
Но вдруг что-то мне показалось не так: он не сдвинулся с места и пронзал меня своим взглядом, что заставлял непроизвольно поежиться. Может, когда я его тащила, он пару раз башкой об пол ударился? И его контузило маленько? Или яйца в проеме прищемил и от шока и боли окаменел, не веря своей потере?
Не успела я выдумывать еще десяток причин на эту тему, как этот петух сорвался с места, словно как ошпаренный. «А вдруг и правда чем-то прижало? — я нахмурилась. Тогда чем? Сам, что ли, жмякал? — Вполне возмож…» — не успела я закончить мысль, как этот полоумный прижал меня к себе спиной, заставляя внезапно покраснеть и невнятно выкрикнуть:
— Ты что, дебил?! А ну отпусти меня! — Я начала вырываться из его сильных рук, но он еще крепче прижал меня к себе, не давая и шанса выбраться. «Точно башкой ударился по пути… и явно не один раз».
— Я думал, что ты ушла… — Он зарылся носом в мои волосы. Я удивленно распахнула глаза, не в силах произнести и слова. Но тут до меня дошло:
— Отпусти меня! У меня блин горит!
Он повиновался, а я, облегченно вздохнув, выложила последний блин на тарелку. И что на него нашло? Припадочный, что ли? А может, это… раздвоение личности?
Хотя не похоже по его поведению, а если подумать…
Я тряхнула головой. Бред полный, и о чем я только думаю?
Я, поставив тарелку на стол, за которым восседал Тсукиеми и заинтересованно следил за каждым моим движением, уселась напротив него. Удивительно, что он еще не заметил царапины на щеке.
Икуто, неожиданно поднявшись, чем заставил меня вздрогнуть и невзначай подумать, что все-таки заметил, достал с верхней полки две тарелки и сметану из холодильника и вновь уселся за стол.
— Впервые буду есть домашние блины. — Я облегченно вздохнула и начала наблюдать, как он поглощает эти самые блины, чуть ли не мурлыкая себе под нос, а я тихо сидела, не смея притронуться ни к одному. — А ты чего не ешь? — Все-таки заметил.
— Я уже их наелась, когда пекла. Две штуки съела.
«Черт… Забыла слабительного подсыпать».
— Чего так мало? — Он вскинул бровь и вновь потянулся за очередным блином. Ну и аппетит у него… нечеловеческий какой-то, а может, он это… оборотень какой или вампир?
«Я идиотка. Какой еще вампир? Граф Дракула, что ли?»
— На диете сижу, — огрызнулась я, надеясь, что он наконец отстанет от меня. Но тут мне в голову пришла безумная мысль: «Я хочу накачать пресс». Я удивилась сама себе: быстро у меня меняется настроение.
— Насиделась и хватит, ешь давай. — Он уже доедал свой блин, а я все так же думала, что мне и на самом деле не помешает подкачаться… Хотя бы чуть-чуть…
— Точно! — Я нахмурила брови, вспомнив вдруг свой самый главный вопрос: — Что я здесь делаю?
Он не торопился ответить, что привело меня в жуткое негодование, но, как оказалось, он, доев наконец последний блин, взял полотенце и принялся тщательно вытирать руки.
— Ну? — Мое терпение было на исходе, а руки чесались дать ему по башке, дабы быстрее «сработал» мозг.
— Итак… — Он встал со стула, при этом кинув полотенце на спинку, и подошел вплотную ко мне.
— Итак, — я повторила за ним, вопросительно поднимая бровь и ожидая ответа, совсем не боясь его переменчивого настроения. Смотря ему в глаза, я даже забыла про…
— Что со щекой? — строго спросил он, садясь возле меня на корточки и беря мое лицо в свои большие ладони.
— Порезалась. — Я отвела взгляд, покраснев и пряча так же пораненные пальцы, о которых совсем забыла. Чувствую себя маленькой девочкой, которая разбила вазу и сейчас отчитывается перед отцом.
«А отцом ли..?»
Он заметил этот жест и, взяв мою ладонь, сжатую в кулачок, пытливо посмотрел на меня. Не выдержав столь испытующего взгляда, разжала кулак.
— Тебя ни на секунду нельзя оставить одну, везде находишь приключения на свою пятую точку! — Его длинные пальцы легко, почти невесомо касались мелких царапин на моих коротких, ни к чему не годящихся пальцах.
— У тебя заразилась, — фыркнула я, дернув головой, дабы он прекратил пронзать взглядом мою бедную щечку. Достало. Не люблю отчитываться и унижаться, а особенно, когда мне указывают на мои недостатки.
— Я заметил. — Он поднялся с места. — Пошли в гостиную, там я все тебе объясню.
Я без колебаний кивнула:
— Хорошо, только если соврешь, я тебе хвост оторву.
— У меня нет хвоста. — Икуто вскинул бровь и потянул меня за руку, тем самым поднимая с твердого стула.
— Ты в этом уверен? — уже твердо стоя на ногах, я вырвала руку из его лапы.
— Если ты не имеешь в виду мой член, то да. — Я покраснела, удивляясь, как можно так спокойно говорить о «таком» и ни капли не краснеть. Ладно, Аму, ты сама начала этот разговор…
— Идиот, — выругалась я и, развернувшись к нему спиной, пошагала в предполагаемую гостиную, куда минут сорок назад затащила его.
— Кстати, я был сильно удивлен, проснувшись в гостиной на полу и укрытый одеялом. — Икуто пошагал за мной, не перегоняя и давая мне возможность идти впереди.
— Скажи «спасибо», что не на кухне. — А чем он, интересно мне, недоволен?
— А почему все-таки не на диване?
— Потому что ты кабанище! Я еле-еле тебя до дивана дотащила! — Я сжала руки в кулаки, подавляя желание ему врезать. — У меня от тебя мышцы на руках болят.
— Ну я ж не виноват, что ты такая маленькая и слабенькая, — в его голосе проскользнула насмешка, или мне послышалось?
— То есть ты мне намекаешь, что лучше я была бы кабанищем с горой мышц, твердой, как дерево, и с трясущимися сиськами, которые при «таком» образе совсем не в тему? — Я повернулась и раздраженно уставилась на него, приподняв при этом правую бровь.
— Нет, — он нахмурился, видимо, представляя меня в «таком» обличье, — тебе намного лучше быть маленькой и слабенькой.
— Я не слабая! — воскликнула я.
— Я заметил, — в сарказме закатив глаза, процедил он, а я, как слабенькая и невинная девушка, заехала ему ногой по голени.
— Много ты замечаешь! — он стал на одно колено, тем самым поравнявшись со мной ростом. Ай да я! Ай да молодец! Но что-то мне подсказывало, что добром это не кончится, и я ожидала чего угодно, но только не этого.
— Отличный удар. — Он посмотрел мне в глаза, как бы хваля, а я, вскинув брови, посмотрела на него, как на полоумного. Дурак, не дурак?
— Эм… — я замялась, не понимая его логики и смысла в его словах. Его только что ударила девчонка, а он хоть бы хны.
— Только в следующий раз бей посильнее, боль быстро проходит. — Он подмигнул мне, а я покраснела от злости, не в силах произнести ни слова.
— Ты… Ты… кишкомот недоделанный! — Я начала бить его кулаками, в гневе даже не разбирая куда попадаю, но по его лицу, которое тут же изменилось в эмоции, я поняла: надо бежать, желательно далеко и надолго.
Отшатнувшись от него, как от сумасшедшего, побежала в гостиную, ведь выхода мне не оставалось: либо через него, либо нет. И я выбрала второе…
Забежав в помещение, которое было мне предельно знакомым, быстро направилась к дивану, стоящему почти посередине комнаты и забежала за него. «В хороших руках и швабра станет оружием», — вспомнилась философская фразочка Кукая, которую он услышал не пойми где и везде пытался вставить ее.
Как жаль, что нет швабры, а только диван, который ни к чему не годился, но — хвала богам! — прятал от ненужных глаз.