«А хотя… чего это я так его боюсь? Что этот хмырь сделает? По попе надает?» — я удивилась своим мыслям, которые были до боли… правдивыми. И на самом деле, чего это я?
Намереваясь встать и накостылять этому Тсукиеми за все «доброе» и «хорошее», неожиданно услышала его голос.
— Не ты ли так хотела услышать правды, а сейчас прячешься, боясь моего гнева?
— Ничего я не боюсь, — буркнула я, выходя из «укрытия» и взирая на уже сидящего на этом самом диване Икуто.
Он не ответил, но его лицо выражало некую серьезность, что раньше не было мною замечена, да и вообще я никогда раньше не замечала этого выражения лица.
Я присела на самый край и чуть кивнула, давая понять, что готова начать разговор.
— Начнем с того, что с этого дня ты живешь у меня. — Мои брови поползли вверх, а глаза неестественно расширились.
— С какой это стати?! — выпалила я, не веря услышанному.
— Не перебивай, — его лицо осталось невозмутимым и ни один мускул не дрогнул над сказанным им предложением. — Я подозреваю, что Дол рассказал о моем плане, который должен воплотиться в жизнь двадцать девятого апреля, конечно, не без твоего участия. — Я опустила голову. Получается, я ему только для этого нужна? — Но так как ты в курсе всего дела и все пошло наперекосяк и совершенно в незнакомое нам русло, то тебя нужно оберегать и держаться, словно за спасательный круг. — Он вздохнул и потер длинными тонкими пальцами веки.
— Двадцать девятого? — эхом повторила я, пытаясь сдержать слезы. «Веселый день рождения».
— Да, «праздник» будет ровно в пять.
— А сейчас… какое? — внезапно спросила я, никак не вспоминая какой сегодня день и число.
— Двадцать третье.
***
На красивом и весьма дорогом стуле, с кожаной обделкой снаружи, сидел весьма крупный мужчина, хотя «сидел» слишком тихо сказано, «восседал» — вот оно, то самое слово, которое подходило его величественной и грозной физиономии. Его глаза были серо-голубыми, почти серыми и узкими, что ни капли не портило устрашающего вида, а наоборот, внушало больше впечатлений, которые явно были не положительными. Волос у него не было, лишь загорелая лысина, наверняка будет «светиться» при прямых лучей яркого солнца. Дальше шли густые, близко посаженные к глазам брови и тонкие губы. Да, этот человек явно не блистал внешностью и не пользовался популярностью у девушек, но зато у него было кое-что намного лучшее всего этого — деньги. Много денег и компания Хиллионора, нет, его компания, которую он никому не отдаст и не продаст — не в его интересах.
А ведь именно в этом самом кабинете было так называемое «самоубийство» бывшего президента компании. Мужчина усмехнулся. Самоубийство, как красиво звучит и никаких сомнений и свидетелей. Ему нравилось это место: здесь была смерть соперника и ненужной пешки, бывшей важной шишкой, но это в прошлом, сейчас только он здесь и никого нет. И никогда не будет.
В дверь постучали, что привело мужчину в большое раздражение: «Не сидится щенкам на своем месте».
— Войдите, — громко прикрикнул он, слегка ударив пальцем по черному полированному столу.
— Господин Астэт Ивриивич, — дверь незамедлительно открылась, а в ней показался невысокий мужчина, в очках и солидном сером костюме, его вечная серьезность часто настораживала других, но тем не менее он оставался лучший в своем деле, — я перебирал документы бывшего президента компании и нашел… — он запнулся и, быстро подойдя к столу, положил на него документ.
— Что это? — Солотошен поднял толстую бровь и брезгливо дотронулся до листка бумаги рукой.
— Копия свидетельства о рождении.
— Да тогда на кой черт ты меня потревожил из-за куска бесполезной бумаги?! — мужчина пришел в ярость, готовый уже размазать так называемого «щенка» по стенке.
— В документе написано о рождении девочки, — его голос не дрогнул даже под таким давлением господина. Он привык. — Хиллианор Аму Диавиэль, законная наследница компании «ФоркЗак».
Глаза Солотошена наполнились безумной яростью, а руки сжались в большие кулаки, тем самым сжимая и так уже помятый листок.
— Ты уверен в этом? — его голос был уверенным и грозным, почти срывающимся от внезапной злости и ярости.
— Абсолютно. Есть шансы, что при совершеннолетии Аму Хиллианор станет наследницей компании, при этом имея все нужные бумаги, подаст в суд, для полного перехода имущества.
— Сука… — Астэт подорвался с места и одним ударом снес дорогой стол с места. Его абсолютно не волновало ничего вокруг, главное, избавиться от помехи, которая наверняка захочет деньжат своего жалкого папаши и бесспорно выиграет в суде. Он был уверен в этом. И он не желал этого всей своей сущностью. — Еще раз повторяю: ты уверен в этом?! — Его глаза горели огнем, метая молнии на низкорослого мужчину в очках, который равнодушно смотрел на всю эту картину. Не боясь. Не смущаясь. Ему было совершенно все равно. За это Кастет его, хоть и чуток, но уважал — ему не надо было лишних слов.
— Да. — Кивнул мужчина, поправляя съехавшие на нос очки, и, бесцеремонно засовывая руки в карманы, пошел прочь из кабинета, намереваясь оставить господина одного.
Не обратив на это внимание, Солотошен с нескрываемой злостью пнул не менее дорогой стул. «Аму, значит… Ну что, Хиллианор Аму, ты попляшешь у меня. Никто не посмеет отнять у меня мою компанию».
Комментарий к Глава 15
Вот и продолжение, надеюсь, не разочаровала вас. С легким сердцем могу сказать, что еще пять-шесть глав, может, даже меньше, и фанфик будет под статусом «Завершен». Так что спасибо за ваше внимание. Жду критики)
========== Глава 16 ==========
Комментарий к Глава 16
Простите за задержку. Приятного прочтения.
«Осталось всего шесть дней — меньше недели, а я даже не знаю, что мне делать на этом так называемом «празднике» и как… охмурить Солотошена, а ведь время идет…», — я с грустью прикрыла глаза и, перевернувшись на другой бок, свернулась калачиком, пытаясь спрятаться от прохлады, что царила в этой квартире.
Вы спросите: что я здесь делаю одна?
Я вам отвечу так: после разговора с Икуто ему позвонили, как я поняла, его друзья, и он ушел по «своим делам», но обещал, что скоро вернется и познакомит со своими друзьями. Я, конечно, все понимаю, что без него решить какой-нибудь вопрос никак, но хоть бы меня с собой взял или компьютер дал!
Хотя… его тоже понять можно, ведь он так торопился и с нескрываемой злостью надевал кеды на ноги, что можно было подумать: подвернись ты под его горячую руку и забыл бы, как дышать.
Вновь перевернувшись на другой бок, я уставилась в противоположную стенку, все прокручивая разговор с Икуто у себя в голове, который отразился у меня в памяти, кажись, на всю жизнь, не давая выкинуть себя из головы ни на секунду.
«Это лето как осень — душа кислорода не просит. Она поступает, как знает, а ты словно ветром уносишься», — с коридора послышалась песня смутно знакомая, и всего пару секунд мне хватило на то, чтобы понять, что эта песня стоит у меня на вызове.
Я быстро подскочила и побежала на звук: «Заложники прошлого, все чувства изношены, стерты грани хорошего, и теперь души наши пусты», — пожалуй… это единственная песня, которая мне нравилась из попсы, а не из рока. Вот такая уж я.
Найдя сумку у входной двери, я быстро подбежала к ней, молясь, чтобы это была не мама, которая почему-то вчера не была дома, что очень странно… Я достала смартфон из чехла. «Лина». Облегченно вздохнув, я, приняв вызов, поднесла телефон к уху:
— Байконур на проводе, сообщите ваши координаты — мы обязательно попадем.
— Аму, ну прости меня грешную! Отец мне все рассказал, и я честно больше так не буду! — проплакала в трубку рыжеволосая, периодически всхлипывая, но меня уже ничем не разжалобить.
— Тебе следовало перерезать телефонные провода, взорвать все телефоны вместе с тумбочкой и кроватью, залечь в окопе в прихожей среди ботинок и молчать, как партизан.
Она еле сдержала смех, все также продолжая наиграно всхлипывать в трубку. Но мое лицо оставалось каменным, а голос — убитым. Я не хотела сдаваться так же, как и она.