Задумавшись, я не заметила, как мои веки медленно опустились, а сама я, поежившись от холода и прижав покрытые мурашками руки к груди, медленно погрузилась в сон.
Но тут чьи-то руки обвили мою талию, а саму меня легко подняли над землей и усадили на что-то теплое и до ужаса приятное. Стало непривычно тепло и уютно… Стоп.
Я моментально открыла глаза и буквально застыла в немом шоке, не смея двигаться и даже дышать. Его руки прижимали меня к широкой груди, лишая даже малейшей попытки сопротивления. А его длинные ноги находились по обе стороны от меня.
Мое лицо тут же заалело, а сон, который так затягивал в мир дядюшки Морфея, испарился, оставляя после себя только воспоминания.
— Ты… Ты что делаешь?! — от переизбытка нахлынувшихся на меня эмоций, голос так и грозил сорваться.
— Надоело смотреть на то, как ты дрожишь, будто осенний лист на ветру, — не особо задумавшись, ответил парень, крепче прижимая меня к себе.
Это было последней каплей… Мои маленькие ладони накрыли его большие и пытались расцепить кольцо его сильных рук.
Все мои попытки не увенчались успехом, и поэтому, бросив это дело к чертям собачьим, я откинула голову на его плечо. А он сильный, гад! Хоть бы поддался!
— Успокоилась? — поинтересовался он, чуть поддавшись вперед ко мне, обжигая своим горячим дыханием мое ушко.
Я невольно вздрогнула от неожиданности и кивнула. Все-таки сидеть в его объятиях, как бы я не отрицала, было приятно.
— Если я сдалась — это не значит, что ты выиграл, — тихо подала я голос, приоткрыв свои золотистые глаза.
Я не любила проигрывать, как бы эгоистично это не звучало. Характер у меня отцовский: он никогда не отступал от начатого, и, если он принимал поражение на пути к карьерной лестнице, спотыкаясь и попадаясь в ловушки соперников, он всегда шел вперед и… добился своего! Пока…
Я опустила голову. Не люблю вспоминать его смерть. Двадцать девятое апреля… День моего рождения…
— Звать тебя-то как? — неожиданно спросил он у меня, заставив вздрогнуть, поднять голову и выдавить:
— Аму.
— Икуто, — в ответ сказал он мне. Я только кивнула и уставилась на спящего в кабинке дежурного, который напрочь наплевал на свою обязанность.
— Здесь всегда такой… беспредел? — задумчиво спросила я у Икуто — наверняка он здесь еще до меня куковал, значит, знать должен! А еще надо будет спросить, за что его сегодня взяли…
— Ну это уже сильно сказано, а так да — начальник их уже как вторую неделю в отпуске, а заменяет лоботряс, такой же, как все, кто тут работает.
— Ясно. За что тебя взяли? — внимательно выслушав каждое сказанное им слово, проговорила я.
— Драка, — коротко ответил парень, давая понять, что не хочет говорить на эту тему, но я была бы не я, если бы все так и оставила:
— А почему только тебя? В драке же участвуют как минимум двое?
— Тебе это не обязательно знать. Спи, — недовольно пробурчал тот, зарываясь своим носом в мои необычного, но натурального цвета волосы.
Мой язык так и норовил ответить или передразнить его, но гордость не позволила — я буду серьезным человеком, и не в моих обязанностях дурачиться и спорить!
Но характер все-таки взял верх:
— Зануда.
— Психопатка, — ответил он сонным и уставшим голосом, засыпает небось.
— Хулиган безмозглый, — фыркнула я, не собираясь отставать от него, но ожидаемого ответа не последовало, а лишь только тихое сопение над моим ухом.
Икуто, чудной он парень, но жутко надоедливый, невыносимый, пошлый, хитрый и легкомысленный! И как столько качеств умещается в его головушке? Неужели раздвоение личности? Но как бы то ни было, мое мнение о нем не поменяется и отношение тоже!
С такими вот мыслями я уснула, еще не понимая, как с этого момента изменится моя жизнь…
***
Утро выдалось ужасным. Чей-то гогот разбудил как меня, так и Икуто, служившего ночью моей кроваткой, одеялом и подушкой.
Быстро открыв сонные глаза, я вскочила с места и подбежала к железным решеткам. Дежурный уже не спал, а поддерживал беседу со стоящими рядом двумя мужчинами, которые привезли нас сюда и, не разобравшись, закрыли меня тут!
Один полицейский заметил меня и, сверкнув глазами, грубо произнес:
— Ринджи, наши очухались, надо в допросную вести.
Ринджи кивнул и, взяв уже протянутую дежурным связку ключей, как их остановил мужской голос:
— Можете не утруждаться. В сумочке девчонки был найден паспорт, родителей я ее уже вызвал. А причину того, что они здесь делают, я выяснять не хочу, она и так понятна. Но хочу вас предупредить, еще один раз и на вас заведем уголовное дело, все понятно?
Мы только дружно кивнули. Ловко он, хотя из-за угла его лица и не было видно, но зато темный силуэт точно показывал, что мужчина хорошо знаком со спортзалом и шутить не любит.
Я прикрыла глаза, при этом глубоко вздохнув. Послышался удаляющийся топот мужских каблуков о бетонный пол.
— Козел, не успел и приехать, как хозяйничать начал, — недовольно буркнул мужчина, косясь в ту сторону, где недавно стоял тот странный человек.
Второй же, что стоял рядом с дежурной кабинкой, только поддакнул и над чем-то задумался. Напряженные у них отношения, нечего даже и добавить…
— Аму Хинамори? — начал дежурный, держа мой паспорт в широких ладонях. Я только кивнула, переводя свой взгляд на говорившего. — По словам капитана, за Вами прибудет один из родителей.
Я вновь кивнула. Не хочу, чтобы мать узнала, что я провела ночь в полиции, она же… Ладно, уже поздно об этом думать, прошлое не изменить, и надеюсь, мама выслушает меня.
— Тсукиеми Икуто, по указаниям Вашего отца не беспокоить из-за мелочи, я вас отпускаю. Вы можете покинуть отде…
Договорить мужчине было не суждено — послышался громкий хлопок двери, секунда, нашему взору предстала разъяренная розоволосая женщина. Моя мать.
Она кричала и что-то доказывала дежурному. Я не хотела слушать, что она говорит, просто заткнула уши руками, стараясь приглушить ее голос. Да, хоть она и моя мать, хоть она и беспокоилась за меня, но ее карьера и репутация волновала ее больше всего, что очень расстраивало меня…
Мужчины, что привезли нас еще вчера, поморщились, а один из них, чуть ли не подбежав к клетке, открыл решетчатую дверь, давая возможность выйти нам обоим.
Первой вышла я, неуверенно переставляя ноги и идя по направлению к взбешенной матери.
Заметив меня, мама замолчала и, так же подойдя ко мне, грозно уставилась на меня своими большими серо-зелеными глазами. Повисла напряженная атмосфера, все наблюдали за ее реакцией, а я лишь притупила взгляд, косясь на ее фирменные алые туфли на высоком каблуке.
— Посмотри мне в глаза, — раздался ее голос, и я, неосмелевшись ослушаться, незамедлительно подняла взгляд и уставилась в ее большие глаза.
Секунда, и меня оглушила звонкая пощечина. От удара матери моя голова повернулась в бок, а щека внезапно загорела и покраснела. На глаза наворачивались соленые слезы обиды, но я еле-еле их сдерживала, пытаясь не показать свою слабость.
— Дрянная девчонка, хоть бы имела каплю уважения! Я пахаю день и ночь, а ты, поганка бессовестная, все портишь! — Я опустила голову, дабы остальные не видели моих слез… боли. Да, это было ужасно противное чувство, когда твоя собственная мать, не разобравшись ни в чем, кричит на тебя, обвиняя в несовершенном поступке.
Незаметно пробежавшись затуманенными глазами по помещению, я заметила, как все присутствующие удивленно смотрят на мать, и только один человек — на меня. Стало ужасно стыдно, хотелось провалиться под землю прямо в котел к чертам, чтобы никто не нашел.
Я вновь опустила глаза, тем самым скрывая челкой лицо. Мама еще что-то прокричала, но я уже ее не слышала — мне хватило…
— …Будешь дома месяц сидеть, и скажи спасибо, что я с Леликом не пришла! — донеслось до меня, и мама уже хотела взять меня за запястье и потащить к своему розовому Матику, как меня схватили сзади за талию и наглым образом прижали к себе.