К глазам подкатили слезы, значит… он не считает меня за девушку?… «Икуто… ты дурак!».
Только я хотела, высказать, все то, что накопилась за последнее дни, послать его к чертям собачьим и свалить отсюда, превозмогая острую боль в сердце, как…
— Ты еще девочка… моя маленькая и неопытная девочка, которая заставляет биться мое сердце быстрее, — он говорил это столь чувственно, что мои губы невольно задрожали, ноги подкосились, а из глаз потоком потекли слезы.
— Иди в попу, — я начала вытирать слезы, но они, как назло текли из моих глаз с новым потоком. Впервые плачу от счастья.
— Хорошо, — я удивленно вздрогнула и подняла взгляд — он уже стоял передо мной, почти вплотную.
Икуто был выше меня, на головы полтора-две, поэтому мои глаза были на уровне его широкой и массивной груди.
Мой взгляд скользнул немного ниже — на хорошо выделяющееся кубики пресса, по которым мне хотелось провести рукой. Потом ниже — хвала богам, что он был в спортивных, серых штанах, которые хорошо выделяли его ч… о боже! О чем я только думаю?!
— Меня весьма заводит то, что ты не одела штаны, — его дыхание обожгло мне ухо, но слов я не слышала… мне ужасно хотелось дотронуться до его кубиков.
— Я… — дальше я не слышала его слов. Я подняла руку и… ткнула пальцем в верхний кубик под его грудью. Я чувствовала, нет, не так, я нутром чуяла, что он поднял брови и удивленно-непонимающе смотрел на меня, — Ты что делаешь?
Увы, я сама не знаю, но вместо этого я…
— Один. Два. Три. — Я начала тыкать пальцем в его кубики, считая их и мысленно отмечая их твердость, — Четыре. Пять. Шесть. — Чувствуя, как его мышцы словно «танцевали» под моим пальцем, я делала вид, будто не замечаю этого. — Семь. Восемь.
Настало напряженное молчание, нет, вернее неловкое. Я мысленно корила себя за то, что только что сделала. Наверно подумал, что я сумасшедшая…
Но, дабы разрешить как-нибудь эту неловкую ситуацию, которая постепенно начала раздражать меня, я вскрикнула, восторженно подняв взгляд:
— Их восемь! Ты представляешь?! Их восемь!
Его взгляд был удивленным и… очень удивленным! Он молча хлопал глазами и, словно рыба, открывал и закрывал рот. Но это длилось недолго.
— Аму… — он нагнулся, чуть ли не в три погибели и, положив мне голову на мое плечо, продолжил, — Ты удивительна, — его плечи дрогнули, а сам он, неожиданно прижав меня к себе, засмеялся… так чисто, искренне.
— Эм… — я замялась, не зная, что делать: плакать, так же смеяться или замереть, словно статуя.
— Знаешь, — его смех вдруг прекратился, — Что я сказал тогда? — я приподняла бровь, но все-таки ответила:
— Нет.
— Я… — он запнулся и, подняв голову, продолжительно посмотрел мне в глаза, в которых ужу не было того удивление, а сплошная серьезность, что пугала, — Хочу тебя.
Я поперхнулась слюной и закашлялась — я правильно услышала? Может мне послышалось? А?!
— Я… это… — я опустила взгляд. Увы, слов больше не хватило и, поэтому, зажмурив глаза, я резко выпалила: — Чертов кошак-извращенец!
— Тебя не изменить, — я знала, что в этот момент он ухмыльнулся. Я не сомневалась в этом. Я в этом была уверена.
— Бе бе бе бе, — я не удержалась, что бы не огрызнуться. Сволочь — видители хочет он меня… Долбанный доктор-кошак-извращенец-кенгуру.
Но вместо ответа, я почувствовала, как его губы коснулись моего лба:
— Иди одевайся, скоро будем выходить.
Я удивленно вскинула брови… у меня же нет одежды… и обуви…
— Да, пакет с твоей одеждой и обувью, стоит за диваном. — он словно мысли мои читает, может он, кроме доктора, еще и телепат?
— Эм…
— Топай давай, — рыкнул он, на что я испугано кивнув, кинулась прочь, но, споткнувшись об свою ногу, полетела вниз и, каким-то образом, полетела на него.
— Твою дивизию! — пискнула я, чувствуя горячее тело под собой.
— О боже, — он закатил глаза, а я, икнув, испуганно уставилась на него.
— У тебя…
— Аму! — он покраснел, но я, будто не замечая этого, продолжала.
— Что…
— Аму…
— Встал?! — я чувствовала, как что-то твердое и, наверняка, большое, уперлось мне в зад.
Он не ответил и, отведя взгляд, вдруг неожиданно прижал меня к себе. Черт возьми! Как стыдно…
— Если не хочешь лишиться сейчас девственности, то лучше… беги, — он прошептал мне это в ухо, обжигая горячим дыханием и дотрагиваясь губами до моей, наверняка, холодной кожи ушей.
— Да, — я кивнула и, слегка поежившись, вскочила на ноги и рванула прочь из его комнаты.
Чувствую себя… счастливой…
Я забежала в гостиную и, удивленно моргнув, согнулась пополам, хватаясь за голову.
«Какая нахрен счастливая?! Нет, я конечно рада, что он на меня… реагирует, но мать твою это же бред! Это немыслимо! Что этот придурок заразил меня своим извращением?!» — я присела на корточки, зарываясь пальцами в свои спутанные, розовые волосы, пропуская их через короткие, тонкие пальчики.
Интересно… что будет после того, когда это «задание», «месть», не важно, будет выполнена? Он развернется и скажет мне «прощай»? Или скажет, что «рад избавиться от тебя»? Или он просто улыбнется, нет, ухмыльнется и скажет «Мне было весело издеваться над тобой, но, извини, пока»? Или как-то погрубее?
Папочка… я вновь теряюсь и запутываюсь в этом всем, подскажи… что мне делать?
Резкий шорох в углу, заставил меня вздрогнуть и поднять взгляд. Что это было? Приведение? Женщина в черном? Монстр?
Я тряхнула головой и, собрав всю смелость в кулак, поползла, на четвереньках, к этому шороху, что слышала даже ночью. И хотя мне и было страшно. До дрожи в коленях. Но я старалась быть сильной и не дать страху побороть себя.
— Эй-ей, — моему взору предстало черное пятно, что, кажись, запуталось в белой шторе. Странно.
Протянув дрожащую руку к черному существу, я резко откинула штору и… буквально ахнула от восторга:
Маленький вороненок, который, наверно, не умеет летать, но что он тогда тут делает?
Я взяла это удивительное существо в руку, отмечая, что он не боится людей, или мать его еще не научила, кого надо боятся, а кого нет.
— Кар, — я улыбнулась — как это… мило. Но тут маленький спрыгнул и… полетел, за диван.
Значит, летать все-таки может.
Поторопившись за ним за этот диван, я заметила, как малыш, сидя на белом пакете, клюет одежду — знак?…
Я подбежала к нему, но тут, вороненок, подскочив, полетел на окно, но врезался в стекло, заставляя меня невольно усмехнуться и разжалобиться над бедным существом. Бедняжка.
Подойдя к нему и, взяв того на руки, я открыла большое окно:
— Ну что… лети малыш, — вороненок, лишь попрыгав у меня на руке, полетел прочь, даже не сомневаясь в своих действиях. Ни капли. Мне бы так. Просто лететь, полностью уверенной, что лечу туда, куда нужно. ,
Но тут пошло что-то не так — вороненок неожиданно стрелой… полетел вниз — падает?!
Я вскрикнула и чуть было не упала с окна, как он, расправив крылья, резко поднялся вверх и выровнявшись, полетел вперед.
Экстремал какой-то… ей богу…
Тяжело вздохнув, я закрыла окно и поторопилась к пакету, воспринимая маленького вороненка за знак и намереваясь одеть купленное Икутой одежду на себя…
***
— Когда мы приедем? — проныла я, попутно зевая и кидая взгляд на сосредоточенном на дороге Икуто, который всячески меня игнорировал.
Ведь благополучно сдав отчет в своем колледже, Икуто повел меня на стоянку, где я умудрилась три раза споткнуться, два раза чуть не упасть и не убиться об машину.
А сейчас мы направлялись, как он сказал, к его друзьям, что одновременно вызывало две эмоции: страх и некую радость.
А может я просто накручиваю себе? Ведь весь наш путь предстоял в каком-то неловком молчании, что так же вызывало две эмоции.
А что насчет одежды? Знаете… я думала, что он мне даст какую-нибудь мини-юбку, майку с «V» - вырезом и высоченных каблуках, но то, что он подобрал, не могло не удивить меня:
Светло-голубые потертые джинсы, свободная, белая майка с надписью «I love rock», что была по размеру, но не обтягивала мою талию и черные кеды с белыми шнурками.