Парень стоял и с ужасом наблюдал за столь ужасающей картиной, не силах даже пошевелиться или даже что-то сказать. Нет, ему не было страшно. Он не испытывал такого чувства. Это просто шок, который пробрал его до самых костей, ведь от осознания того, что его жизнь была на волоске, приводила в ужас.
«Надо… вызвать скорую» — его пальцы нащупали мобильник в кармане штанов, но шок еще окончательно не прошел, заставляя его по несколько раз нажимать кнопку блокировки, словно забывая, что хотел сделать.
Отнюдь такое состояние у него было впервые. Два чувства боролось у него внутри — сомнение и уверенность. Его рука тянулась вызвать скорую, была уверенность в том, что он должен спасти этих людей. Нет, не так, он был уверен в том, что, вызвав скорую, его совесть будет чиста, и он сделал все, что мог. Но сомнения в том, что он неправ и то, что он должен хоть как-то помочь водителям, не оставляла его в покое. Нет… а что если в этот момент выйдет Аму? А он будет черт знает где?
Но все бы ничего… как его взгляд наткнулся на знакомое лицо — Солотошен. Он стоял у столба, заслоняя красную машину своим видом, но Икуто это не заботило. Главное — от куда этот псих взялся? И почему он не на «празднике»?!
— Где Аму? — Икуто сжал руки в кулаки, внимательно изучая своего противника — сколько лет они не виделись? Один-полтора? А этот напыщенный индюк, так и остался индюком.
— Я… — мужчина внезапно закашлял… кровью; в его боку виднелся кусочек стекла, вероятнее всего его ранило при ударе, а стекло разлетелось вдребезги и воткнулась ему в бок. Но, несмотря на жгучую боль, его разбитые губы искривились в отвратительной усмешке, — Убил ее.
Глаза Икуто вдруг потемнели. От услышанного его проколотило всего. Создавалось впечатление, словно в нем просыпалось ярость, злость… боль. Хотя… оно так и было. Он готов рвать и метать; он готов убить и разорвать; его чувства мести подавляли остальные чувства. Икуто впервые осознал, что потерял не только дорогого и любимого человека, но и человека изменившего его самого и его жизнь…
— Сука… — он уже был готов рвануть вперед и отделать это убогое существо, которое лишь насмехалась над его реакцией, как Кастет достал из внутреннего кармана пиджака револьвер и направил его ровно на парня.
— Яйца выросли, мне грубить? — он засмеялся, но… не надолго, его охватил приступ кашля с кровавой сплевой. Он задыхался.
«Повреждено легкое» — заметил он, готовясь к атаке, но новая мысль вдруг остановила его: «А зачем все это? Хинамори мертва».
— Ты так же сгинешь, как это розоволасая сука, — его голос был хриплым и жутко раздражающим слух, но, кажись, Тсукиеми злорадствовал над этим… но… Сказанное о Аму взбесило его и готовый сорваться и навалять Кастету, но…
Раздался выстрел.
Его оглушило, заставляя закрыть глаза и повертеть головой. Что за нах…?
Левое плечо онемело и неприятно закололо. Рефлексно Тсукиеми опустил голову и заметил небольшую царапину на плече — пуля всего лишь задела кожу и пошла дальше. Но когда он вновь поднял взгляд, может всего на секунду, но ему показались пустые глаза Кастета, которые с отрешенностью и некой злобой смотрели на него. А полуоткрытые губы показывали, что он хочет еще что-то сказать, но… вместо этого, он громко, словно мешок с картошкой, рухнул на бетонный асфальт.
Сзади рухнувшего Солотошена, стояла розоволосая девушка. Ее руки, что держали длинное, острое стекло, запачканное свежей кровью, тряслись, словно листья на ветру. Золотые глаза отображали страх и нерешительность, а из них прямиком текли соленые слезы. Она была похожа на потерявшегося котенка, который испытав все трудности жизни, пытается защитить своего хозяина.
— Аму? — Икуто не верил своим глазам, ведь перед ним стояла та, которую он считал мертвой, что не могло не обрадовать. Но…
Цвет ее волос смешался с цветом собственной крови — босые ноги, руки, уже без перчаток, порванное, грязное платье, царапины и ссадины по всему телу — все было в крови, это начинало выбивать его из колеи и подбежать к еле стоящей на ногах Аму.
— Что он с тобой сделал? — это, кажись, прозвучало самому себе, нежели девушке, но та, опустившись на землю с Икуто, положила ему свою голову на плечо:
— Все шло хорошо… но… — она закашлялась, — Но он узнал меня сразу…. Пытался задушить, но я смогла вывернуться… Он затащил меня в комнату, намереваясь покончить со мной потом, после тебя… — Она сжала руку в маленький кулачек и положила его на грудь Тсукиеми. Казалось, что она просто не могла поверить, что все-таки осталась жива. — Я разозлила его… Он вновь схватил меня за горло, но на этот раз он мне все выдал. — Ее губы дрогнули и изобразили что-то на подобии улыбки, — Он сказал, что задавит тебя на машине, сообщил мне, как все произойдет и ударив, кинул на пол… я притворилась мертвой… он поверил…
— То есть ты….
— Когда он ушел, мне не оставалось ничего делать, кроме как вылезть из окна… — она не обращала внимания на то, что он хотел ей сказать, ведь сейчас надо высказаться ей, — Дойдя до перекрестка, я видела там тебя и Солотошена у своей машины. Время на размышление оставалось мало, поэтому было три варианта: либо подбежать к тебе и умереть вдвоем, либо остаться на месте и дать тебе умереть… — каждое слово давалось ей с трудом. Ему было больно смотреть на это, но перебивать, чтобы остановить ее, он не стал, — Тогда мне в голову пришел план: «снести его».
— Значит… — его глаза расширились от ужаса.
— Я еле успела… Я сбила его почти в сантиметрах от тебя, и хотя, что шансов выжить у меня было ноль — я это знала… — я рискнула. Хотя… мне было страшно потерять жизнь и больше не увидеть маму, Лину, одноклассников… тебя и я сомневалась в своем поступке… Но меня подбадривало то, что если я даже и умру, то на верху будет человек, который сможет обо мне позаботиться и я буду с ним счастлива, — слезы потоком потекли с ее глаз, — Неужели я умру?
— Заткнись! — Тсукиеми закрыл глаза, из которых вот-вот должны были хлынуть слезы, — Не смей такого говорить, слышишь?!
— Я пообещала себе, что… — она закашляла — было видно, что с ней что-то не так, будто она…
— Аму ты должна замолчать!
— Что скажу тебе: Я…
— Аму…
— Люблю…
— Хинамори твою мать!
— Тебя, — она подняла руку и, дотронувшись до щеки парня, вновь произнесла: — Я люблю тебя.
— Я тоже… — глаза Аму вдруг закрылись, а побледневшая и вся в крови рука безжизненно упала на землю, — Люблю тебя.
Увы, но последних слов она не услышала…
***
«Пи пи пи пи пи пи пи пи»
Злобная пищалка давила мне на слух, заставляя сморщиться и невольно поднять руку, дабы выключить эту хрень, что так мешала спать.
Но не найдя ничего подобного, как кнопка, я, разочаровано фыркнув, открыла глаза, но тут же пожалела об этом: все было белым… так режет глаза.
—Выключите свет, — простонала я и, поднявшись с кровати недовольно заметила, что я нахожусь не в своей кроватке и комнате, а в неуютном и каком-то злобном помещении, которое почему-то пахнет лекарством. Больница?
Я огляделась — и впрямь: белая палата, с одной единственной люстрой, белая кровать, на которой я собственно отдыхаю и какие-то аппараты справа от меня с трубочками, что были у меня в носу и во рту и на животе.
— Что за беспредел?! — я начала срывать все эти херовеньки с себя, отмечая, что на мне находилась белая ночная сорочка, задранная до ключиц. Да тут одни извращенцы! И что я тут делаю?!
А точно… Икуто…
И где этот извращенец? Он так и не сказал ответ на мое признание! Вот же жмот!
Злостно прорычав, я, встав с места, с легким головокружением пошагала к жутко белой двери. Теперь я понимаю, почему люди сходят с ума.
Открыв ее и удостоверившись, что в коридоре пусто и никого нет, я, шлепая босыми ногами по холодному мрамору, побежала куда-то вперед… или назад?
Да неважно! Я есть хочу — надо найти жрачку.
Обойдя весь этаж, я все-таки смогла найти лестницу. И… халилуя! Я нашла стоящий стол на колесиках, на котором была еда!