Несмотря на то, что Дякины молчали, как рыбы, оба явно скисли.
— Впрочем, представление было рассчитано не на меня, не так ли? — продолжал вещать Никифоров. — А вот на эту бедную девочку, которую вы задумали напугать до смерти.
— Меня? — ахнула Полина. — Напугать до смерти?! Но зачем? Мы ведь практически незнакомы!
— Спокойствие, только спокойствие. Дайте мне закончить. Канатоходец пугал вас не просто так. Ночью он забирался на ваш чердак и закреплял веревку. Затем прятал где-то возле окна маленький магнитофончик. По крайней мере, я так думаю. После чего влезал на крышу, свешивал вниз руку с пультом дистанционного управления и нажимал на кнопку. Кроме как на крыше ему негде было быть. Мы ведь осмотрели тогда весь дом, помните?
И вот леденящие душу стоны разносились по дому и окрестностям. Звук шагов тоже был записан на пленку. И шаги, и крики были не такими громкими, чтобы напугать других соседей, но достаточно жуткими для того, чтобы расстроить молодую женщину. Думаю, магнитофон с пленкой мы легко обнаружим на каком-нибудь выступе под крышей. Попугав вас некоторое время, лазутчик выключал магнитофон, накидывал на себя покрывало и прогуливался по канату. Предполагаю, самым хлопотным делом было отвязать его. Или вы использовали саморазвязывающиеея узлы? — обратился он к Дякиным. — Как альпинисты? Дернешь за веревочку, и узла как ни бывало?
Братья впервые переглянулись, а Никифоров ехидно продолжал:
— Сейчас я вас сильно расстрою, господа Дякины. Полина — не хозяйка дома.
— Как? — ахнул Николай Леонидович. — Мы думали…
Он замолчал и растерянно посмотрел на Полину, потом перевел тоскливый взгляд на охранника, которого отлично было видно через стекло. Тот сидел в кресле-качалке, грыз травинку и косил в их сторону бдительным оком.
— Вы думали, что заставите хозяйку бежать отсюда. Или вынудите, ее продать дом. Что там такое? Труп, зарытый в георгинах? — требовательно спросил Никифоров. — И вы боитесь, что при реконструкции дома его раскопают? Рассказывайте, вам некуда деваться. Если не хотите получить по статье. Каждый.
— Ну что вы! — подал голос Иван Леонидович. — Какая статья? Какой труп?! Это была шутка. Мы любим разыгрывать соседей. Вам кто угодно скажет…
— Придется признаваться, — крякнул Николай Леонидович, остановив брата движением руки. — Нас разоблачили, Ваня. Ничего не попишешь. — Он вздохнул. — Папаша наш, царствие ему небесное, постоянно твердил, что сумел скопить небольшое состояние. Мы не знаем, во что он вложил деньги. Может быть, в бриллианты? Как бы то ни было, папаша как-то признался, что хранит свои сокровища на даче. Причем спрятаны они не в одном каком-то месте, а разделены на части и рассредоточены по дому и участку. Он говорил, что нельзя класть все яйца в одну корзину.
— Но тут на старости лет папаша наш решил жениться, — перехватил инициативу второй Дякин. — Жена его, довольно молодая, не желала проводить отпуск в захолустье и требовала от мужа, чтобы он продал старую дачу в еще неосвоенном поселке и купил что-нибудь более респектабельное. Старый дурак продал дом и собрался перепрятывать свои сокровища. Новые хозяева дали ему неделю на то, чтобы вывезти вещи.
— И тут папаша отколол коленце! — воскликнул Николай Леонидович, хлопнув себя по крепким ляжкам. — Взял и умер! Прямо после сделки. Женушка его загребла все, что могла. Но о спрятанных сокровищах она не знала. В отличие от нас. Мы попытались перекупить дом, но у нас ничего не вышло — не хватило денег заинтересовать новых хозяев по-настоящему.
— Хотите сказать, это и есть тот самый дом? — Полина ткнула пальчиком в окно. — Пугая меня, вы сбивали на него цену?
— Ну… — застеснялся Николай Леонидович. — Если бы хозяева подумали, что в доме живет привидение, они могли бы вернуться к нашему предложению. В конце концов, они еще не успели обосноваться… Вы понимаете?
— Вы приняли меня за хозяйку и начали пугать, — заключила Полина. — Мило, ничего не скажешь!
— А вы, стало быть, не хозяйка? — заискивающе спросил Иван Леонидович.
— Она — ее двоюродная сестра, — сообщил Никифоров.
— Вы могли бы все честно рассказать Максиму и Люде, — воскликнула Полина укоризненно. — Они порядочные люди и вошли бы в ваше положение. Лично я, — с жаром добавила она, — никогда бы не взяла чужие деньги!
Никифоров закатил глаза. Рыжая дурочка могла бы этого и не говорить. Бескорыстие было написано у нее на лице аршинными буквами. Она даже не смогла своровать у него пучок укропа!
— Ну? И что мы теперь будем делать? — поинтересовался Никифоров с тревогой в голосе. Ему страстно хотелось избавиться от соседки, а для этого следовало утрясти вопрос с гипотетическими сокровищами.
— Как бы то ни было, в вашем распоряжении еще дней десять, — сообщила та оживившимся Дякиным. — Максим в Париже, на конференции, а Люда в отпуске. А я вам не буду препятствовать — ищите!
ГЛАВА 2
Разбудил ее телефонный звонок. Она не сразу поняла, что это именно телефон — противный писк действовал на нервы, и хотелось немедленно его прекратить. Люда оставила ей свой мобильный, надавав кучу инструкций. Полина все инструкции записала в книжечку и теперь схватила ее, чтобы ничего не перепутать.
— Добрый день! — проворковала трубка мягким женским голосом. — Людмила Викторовна?
— Н-нет, — запнувшись, отозвалась Полина, которая никак не могла разлепить ресницы. Сон сегодня был такой крепкий, сладкий, волшебный, какого она давно не помнила. — Людмила Викторовна уехала на некоторое время. Я — ее сестра. Могу я вам чем-то помочь?
Она надеялась, что женщина откажется передавать что бы то ни было и решит дождаться возвращения Люды, но та продолжила без всякой заминки:
— Моя фамилия Машкова. Машкова Екатерина Ивановна. Я по поводу госпитализации.
— Да-да, — торопливо отозвалась Полина и нашла в книжке нужную страничку. — Если вы что-то хотите передать, это можно сделать через меня, — прочитала она фразу, записанную кузиной. — Меня зовут Полина Федотова.
— Тогда нам следует познакомиться лично, — заявила Екатерина Ивановна решительно. — Я передам бумаги, чтобы Людмила Викторовна по возвращении уже имела их на руках. Вы можете завтра со мной увидеться?
— Могу. Где и когда? — уточнила Полина, прикидывая, как ей добраться до города.
— Давайте встретимся утром возле входа в Манеж. В десять часов.
— Хорошо, а как я вас узнаю?
— Я буду в красном костюме, — ответила та. — А вы?
— А я… — Полина прикидывала, что может надеть «в люди», но с ходу ничего не могла придумать. Поэтому сказала:
— У меня рыжие волосы, вы не перепутаете.
Ей очень хотелось угодить своей двоюродной сестре. Люда перед отъездом была такая дерганая, нервная. «Я ужасно устала, — говорила она Полине. — Я так устала, что у меня в глазах темнеет от одной только мысли о телефонных переговорах. Уверена: мне постоянно будут трезвонить пациенты и их родственники. Поэтому я не хочу брать с собой мобильный. И отключать его тоже не хочу, потому что у меня полно обязательств, которые нельзя отложить на целых две недели. Ничего, если я оставлю все дела на тебя?»
Конечно, Полина согласилась. И вот теперь ей необходимо ехать в Москву, а она не знает, как добраться до станции или хотя бы до автобусной остановки. К Никифорову она больше ни за что не сунется — он и так сделал для нее невозможное. И бремя благодарности настоятельно просил нести в одиночестве. Тогда она отправилась к Дякиным, и Николай Леонидович немедленно вызвался ее отвезти.
— Мне как раз нужно в город за провизией, — засуетился он. — С удовольствием под вас подстроюсь, голубушка!
Дякины считали, что они у нее в неоплатном долгу, и Полина решила не отказываться от предложения. На следующее утро она встала рано и долго утюжила сарафан, который надевала и в пир, и в мир, и в добрые люди. По дороге она выяснила у Николая Леонидовича, каким способом лучше всего возвратиться назад, и все подробно записала.