– Ты был в психбольнице? – прямо спросил его я.
– Да. Пять лет из меня пытались выгнать болезнь, но это не была болезнь, «это» и есть я. Ты понимаешь?
– Понимаю. Хотя, помещают ли в больницу здоровых людей? И зачем это делать?
– Ты разве не в курсе, что психбольницы создаются ради производства наркотиков?
– Как психбольница может быть связана с наркотиками?
– Для начала, из человека делают психа. Способов масса, как и тот, о котором я поведал тебе только что. А вот уже кровь душевнобольных – это особый вид наркотических, психотропных веществ. Отдельные человеческие органы так же взращиваются в человеке-бройлере. Получается нечто великое, поистине великое; однако легенда приёма этой дури гласит в том: существует вероятность, в процентном соотношении равная 50/50, что человек окончательно рехнётся – раз и навсегда. Впрочем, обстоятельства доводят людей до приёма этого наркотика. Остальные наркотики – лишь подобие, краткосрочный вариант душевной болезни, тогда как кровь такого «хронического наркомана» будет сравнима с чипом в шею и оттого – полновластным контролем этой дури над человеком. Обычно этот эффект сравнивают с третьим глазом или шестым чувством, что в действительности не так бредово как кажется. Вариант развития мозговой функции, в теории, вполне адекватно (в какой это возможно мере) может начать стремительно прогрессировать, при хорошем случае – эволюционировать. Отчасти можно воспринимать данную дурь, как достаточный фактор стресса для мозга, высвобождающий его «спящие» неактивные способности, а также как стимул его развития, как элемент, которого недостаёт для развития – всё вероятно. Однако нельзя исключать монументальный факт, что если эта дурь может служить функцией реструктуризации, стимулом прогресса, также может служить и деструктивным фактором для мозга. Так что, приём сего наркотика – прямая непредсказуемость, игра в сознание с жизнью, спор за бессознательное, да и, в общем, за весь свой организм с метафизической природой.
4
Феликс видел в людях средства для воцарения собственного существа. Его мания величия, солипсизм и синдром бога, в совокупности создали неповторимого человека. Как-то он мне признался, что самое сокровенное его желание: чтобы все люди вокруг умерли, а он бы собрал огромную кучу тел где-нибудь в пустыне Сахара, затем вылил бы на них танкер нефти и поджог. А сам бы просто сел где-нибудь вдали, где можно успешно лицезреть полыхающую кучу тел, пил бы крепкое пиво, затягивался бы сигаретой без фильтра и знал: он – последний. Все канаты обрублены, он – сверхчеловек.
На мой взгляд, у него была неправильная формулировка термина «сверхчеловек». Объяснять ему это – бессмысленно, ибо объяснять что-то людям, давным-давно определившим мир в котором они живут, исходящими из собственных постулатов, абсолютно бесполезно. Таких людей на самом деле много. Но Феликс – их ярчайший представитель.
Мы подружились с Феликсом на почве ненависти к людям. У него эта ненависть была абсолютная, так как люди казались ему чисто ресурсами, у меня же эта ненависть проявлялась более-менее умеренно. Я видел пороки людей, видел неспособность людей рационально мыслить… хотя бы пытаться мыслить. Сплошное саморазрушение, основанное на лживом смысле жизни. Мне надоело пытаться им помочь, пытаться им объяснять о том, как важно развиваться, жить по-другому… хотя бы жить, а не проживать впустую свою гнусную жизнь. Мне надоело видеть стадо людей, безжалостный коллективный разум, который по часам эволюции мы уже обязаны пережить. Я чувствовал: всё грядёт к немыслимым вещам – к глобальному регрессу. Происходит эволюция и инволюция, причём одновременно, внутри одной человеческой расы. Важно выбрать правильную сторону.
Происходит естественный порядок вещей; но человек никогда не останавливался на естественном ходе событий – ему надо синтетически влиять на мир. Что из этого всего выйдет я не знаю… Я не хочу знать…
Возможно, Феликс так сильно повлиял на меня со своими моральными заповедями. Скорее же всего, я просто взглянул на жизнь с другого ракурса. И не так важно, что этот человек делает мерзкие вещи, важен смысл того, что он делает, осознание своей цели и пути по которому нужно идти. Отнюдь не каждый способен взвалить на себя ношу искателя смысла жизни. Многие даже не хотят искать себя – просто рождаются с определённым смыслом и живут так неизменно. Словно одно непрерывное русло – вся их мелочная жизнь. Людям так проще: следовать невидимому завету, выполнять предписанные условия и не заглядывать за забор стереотипов и ограничений.