– Это придёт со временем, обещаю.
Мы жили трудно, скрывать нечего: она психолог, я философ-антрополог – отношения заведомо сложные. Главное мы жили без лжи и фальши, оттого видимо все трудности. Наши чувства были нестабильными, и это переходило на всё остальное: общение, досуг, поцелуи, как и взаимопонимание, – всё было нестабильно и ни как у всех. Первое время наши чувства не остывали – сплошная длинная страсть, которая выказывала в нас настоящую жизнь. Мы не создавали перед друг другом трудности с помощью ограничений, культурных рамок для проявления чувств. Мы – были нами всегда, и это пошло только на пользу – так мы смогли стать единым целым. Вскоре мы смогли полюбить друг друга.
2
Поженившись спустя три месяца после начала наших отношений, досконально изучив друг друга во всех смыслах, мы стали по-настоящему близкими и родными. Таков истинный смысл понятия «семья». Не так важен закон, заключающий людей в мнимые узы, сколько одухотворённость и в то же время умиротворённость двух любящих друг друга человека. Мы просто созрели для свадьбы – вот и всё.
В день свадьбы с Юлей, моя мама подошла ко мне и сказала:
– Скажи мне, она стоит тебя?
– Да, – ответил я.
– А ты стоишь её?
– Думаю, мы стоим друг друга.
– Твой отец не стоил меня и ушёл, в то время как ты только пошёл. Ты должен быть уверен в себе и в ней именно настолько, чтобы быть счастливым. Вы должны оба быть счастливы – запомни это. Если поймёшь, что один из вас утратил это совместное счастье, то, настоятельно прошу тебя, лучше закончи со всем. Не морочь никому голову, сынок.
Моя мама – сильная женщина и растила меня таким же. Она прививала мне действительно полезные для жизни качества, давала действительно полезные для жизни советы. Я никогда не видел в ней слабость женщины, но видел в ней силу женщины. Она создала меня и не дала прозябнуть с большинством тогда прозябающих. Я не был людимым, имел одного хорошего друга – Пашу Синилина. Паша был настоящим экстравертом, душой компании. У него была куча друзей, однако для меня он всегда находил время и тем он мне нравился, а ещё тем, что всегда мог выслушать и подсказать дельный совет. Странный парень. Почему-то мне он всегда казался искусственным по отношению ко мне. Мне казалось, что он лицемерно возился со мной, казался другом, и поэтому я всегда ожидал, что ему от меня что-то нужно. По правде говоря, я ожидал от него подлости, предательства – такая вот пессимистическая и недоверчивая у меня натура. Что послужило основой пессимизма: так это либо мои знания, либо людская глупость, – так или иначе ожидание плохого появилось подсознательно.
В пятнадцать лет я закончил школу, и мама сказала мне:
– У тебя есть выбор. Огромный выбор. Ты умный и понимаешь что тебе нужно. Может быть, ты ещё этого не знаешь наверняка, но внутри тебя есть та самая искра. Попади на своё место – может это не выйдет сразу, но ищи своё место, пока не поймёшь «вот оно!». Обратись к себе, и ты увидишь своё призвание, свою самую верную стезю. Мать плохого не посоветует.
Без моей мамы не стало бы меня; это касается, в общем, моего существования, так и меня такового. Она выстроила мой дух. При всех моих способностях к обучению, я не всегда желал в то время посвящать свою жизнь учёбе и науке. Как у всех, у меня были искушения раньше: хотелось пить с ребятами, попробовать наркотики, покурить сигарету, быть, так сказать, «в теме». Моя мама не курила, не пила, но не говорила: «курить плохо», «пить плохо», «употреблять наркотики плохо», – как это обычно делают все. Она говорила: «Когда тебе исполнится достаточно лет для осознания смысла употребления всего того, что употребляют твои сверстники, и ты по-настоящему будешь уверен в том, что не станешь сожалеть об этом, тогда делай всё, что пожелаешь угодным; до того времени за тебя отвечаю я, в первую очередь, перед тобой».
Уже на выпускном я впервые напился, очень сильно напился, и утро обернулось для меня адским мироощущением – похмельем. Мама тогда сказала: «Теперь ты почувствовал последствия своего выбора», – и просто вышла из комнаты. Вот так просто. Не было ничего обычного: ни криков, ни гнева, ни нотаций, ни даже безразличия. Именно такая необычность необходима, чтобы человек воспитал себя сам. Она лишь направляла меня, чуть-чуть, на градус-два поправляла меня на пути, но ни в коем случае не вела меня за руку. Моя мать представляла собой эталон человеческого материнского инстинкта.
3
Как-то раз, между занятиями, я спокойно пил чай с булочками в столовой и глядел в окно. На улице была зима, и вся земля была покрыта плотным полуметровым слоем снега. Тогда со мной обедал мой приятель Стас Берсенёв – славный парень, преподаватель востоковедения, вечно эстетически прилизан и выправлен, будто получает Нобелевскую премию мира.