До свиданья. До понедельника. Все это получается довольно глупо, и она права, когда смеется. Выбросил двадцать долларов, потом десять… Ребячество. Вместо того, чтобы купить себе новые башмаки или уплатить за квартиру. Нашелся еще один Горовиц!…
Много других, горьких и колючих слов, говорил он дома, лежа на продавленном диване, приобретенном по случаю в Армии Спасения.
— К этому дивану, к этой кривой этажерке, не хватает только концертного Стайнвея… Моцарта похоронили в братской могиле бедняков, Бетховен всю жизнь нуждался, Шопен не имел ничего, кроме долгом, а я не могу жить без Стайнвея!
В комнате было душно, какая-то пружина давила бок, и тяжелая, неуходящая тоска долго не отпускала и не давала заснуть.
Проснулся он рано утром. В дверь стучали. От мучительной ночи болела голова и он не сразу сообразил, что происходит. На пороге стояли трое, — рослые рабочие в тельниках, с какими то канатами в руках, и один из них, должно быть, старший, спросил:
— Куда ставить рояль? В угол, что ли?
— Какой рояль?
Перевозчик подозрительно посмотрел на пианиста, переспросил его имя и сказал, что они не могут терять время и должны втащить в квартиру инструмент, который он вчера купил.
— Я не купил инструмента.
Перевозчики переглянулись.
— Нужно позвонить в магазин, — сказал один. Может быть, мы ошиблись адресом.
Они позвонили. Адрес оказался правильным.
— Возьмите трубку, хозяин хочет с вами говорить.
Говорил старичок. Голос его звучал, как обычно, очень грустно. Он сказал, что очень рад и поздравляет, — миссис Джонсон заплатила все, и подписала все бумаги. Миссис Джонсон уверена, что преподаватель ее сына сделает большую карьеру.
Он добавил при этом, что Америка — страна больших возможностей для каждого человека, и что нужно только не упустить шанс, но пианист его не расслышал: рабочие уже поднимали рояль по лестнице.
Птица Гамаюн
Слыхали вы о птице Гамаюн? На вопрос этот, обычно, отвечают нечто невнятное: кажется, была такая сказочная и вещая птица, приносившая людям счастье и богатство. А я знаю русского скульптора, живущего в Нью-Йорке, которому птица эта, вместо славы и богатства, принесла крупную житейскую неприятность.
Скульптора зовут Лопатин. В рассказе, кроме этой фамилии, ничего вымышленного нет, — да и стоит ли выдумывать, когда жизнь так богата настоящими приключениями? Лопатин задумал сделать скульптуру на аллегорический или сказочный сюжет. Любят русские художники такие сюжеты, — у них вечно в небесах пирит степные орлы, или сокола, «молнии подобные», а еще чаще — Жар-Птицы. Лопатин выбрил Гамаюна и, перед тем, как приступить к лепке, сделал несколько набросков карандашом. И тут выяснилось, что ничего толком не получается. Главное, — как жизнь передать, устремленное движение, чтобы получилась действительно птица счастья, а не набитое музейное чучело? Поработал несколько часов, испортил множество листов бумаги и бросил. Модель нужна. А где ее возьмешь, — модель сказочной птицы, да еще в Нью-Йорке, в самом центре Мэнхэттэна?
Модель, однако, отыскалась в тот же день, в угловом магазине. Это была курица, обыкновенная курица, уже общипанная, вычищенная и готовая отправиться на сковородку. Поговорку о том, что курица — не птица, Лопатин всегда считал вздорной, по крайней мере, с точки зрения анатомической. Да и кто знает, как именно выглядела птица Гамаюн? Одним словом, курицу эту скульптор приобрел и с торжеством приволок в свою мастерскую.
Здесь нужно было придать ей вид летящей птицы. На стене в мастерской висела большая черная доска и к этой доске Лопатин прикрепил гвоздями Гамаюна — широко раскинул ему крылья, забросил назад голову, и получилось очень неплохо, — а главное — движение, и видны все мускулы.
* * *Сидит Лопатин посреди мастерской с картоном на коленях, делает наброски, работа спорится. Вдруг, стук в дверь, — такая досада, отрывают…
— Кто там?
Вошел незнакомый молодой человек с деревянным ящиком, назвал свое имя и скороговоркой сказал, что представляет знаменитую фирму «Перфект Моторс», и что он пришел не продавать, а только хочет продемонстрировать преимущества своего пылесоса перед пылесосами всего мира. И, прежде чем Лопатин успел понять, что именно происходит, молодой человек уже вытащил из ящика свой пылесос, вставил штепсель и начал демонстрировать: пылесос гудел, молодой человек небрежно и ласково катал его по ковру, что-то непрерывно говорил и восторженно улыбался, — очевидно, ему самому очень нравилась эта дьявольская штука. Скульптора это нежданное вторжение привело в бешенство: сидел человек сосредоточившись, занимался творческой работой, требующей определенного настроения, и вдруг это нахальное, шумливое существо, пытающееся всучить совершенно ненужный пылесос.