-Вы получаете достаточно приличное жалование, кадет Талмор. В этом месяце еще и с премией. Неужели не могли сходить в хороший магазин, вместо того чтобы по дешевке приобретать брак?
-Он исправен, – попыталась возразить я. – Просто…
По правде говоря, веских аргументов не нашлось. Не могла же я сказать, что до сих пор страдаю от привычки нещадно экономить и берегу каждую копейку. Когда в твоей жизни случаются моменты, о которых хочется забыть, когда лучшим лакомством становится кусок черного хлеба, не так просто себя перебороть. Глубоко внутри всегда сидит опасение, что это может повториться.
Судя по всему, внятного ответа от меня и не ждали. Крепко сжав шаромаг, будто желая превратить его в лепешку, капитан прошептал несколько рваных фраз. За стеклом заклубился синий туман, постепенно сменившийся множеством мелких искорок. Затем все исчезло, а еще – исчезла та самая трещинка. И теперь мой шаромаг выглядел совсем новеньким, даже чуть-чуть поблескивал.
Поблагодарив, я осторожно отправила его обратно в сумку, попрощалась и отправилась к себе. Коридоры этим вечером пустовали и, утопая в полумраке, выглядели довольно жутковато. Впрочем, наверное, мне так казалось из-за утреннего визита в следственный отдел, после которого было сложно смотреть на что-либо с позитивом.
Идя по переходу в общежитие, я внезапно вспомнила, что так и не надела подаренный адмиралом кулон. Он все еще лежал в кармашке пальто, которое сейчас находилось в комнате.
-Вот ши, – пробормотала я, ускорившись.
Не то чтобы всерьез опасалась, что в стенах родного корпуса со мной может что-нибудь случиться, но…тревожно было все-таки. Еще и глубинная записка наложила свой отпечаток. Как бы я ни старалась о ней не думать, она то и дело пробиралась в мысли.
Впервые за время службы я чувствовала себя незащищенной. Не беззащитной – именно незащищенной, чего в этой крепости никогда за собой не наблюдала. Ведь даже Дымок здесь слабее, чем обычно!
Вместо привычных опасений, воспоминание о привязанной ко мне душе неожиданно согрело. Тут же вспомнился и наш разговор с адмиралом, и его теплый взгляд, и каждое произнесенное слово…какая же я дура! Да что мне может угрожать в корпусе, когда здесь находится сам Эртан Рей?
Благополучно добравшись до комнаты, остаток вечера я потратила на сборы. Отправляться в трехдневный рейд было уже не в первой, но легкое волнение все равно присутствовало. До сих пор испытывала смесь благоговения и восторга, всходя на борт нашего «Летящего»!
За сборами и душем я совсем забыла об ужине, и на него шла одной из последних. Перед этим не забыла повесить на шею кулон, спрятав его под одеждой.
Пока снова миновала множество коридоров, поднималась по ведущей в башню лестнице, я не могла отделаться от навязчивых неприятных ощущений. Умом понимала, что вокруг меня нет ничего страшного, но сердце отчего-то было не на месте. А на полпути к обеденному залу и вовсе стало казаться, что за мной кто-то следит.
Паранойя, не иначе! Может я и ундина особых кровей, но это вовсе не значит, что вокруг меня крутится весь мир, и всем есть до меня дело. Если дергаться от каждого шороха, так и с ума сойти недолго…
Глава 5
Уже ночью на море разразился шторм. Непогода была столь сильной, что над запланированным рейдом повис большой и жирный вопросительный знак. Ветер словно взшиился: свистел в каминных трубах, швырял в окна охапки колючего снега и поднимал невероятного размера волны. Последние ударялись о подножие скалы, разлетались на тысячи брызг и порождали шум, по громкости сравнимый с раскатами грома.
Именно этот шум и разбудил меня ни свет, ни заря, он же заставил выползти из теплой постельки и посмотреть в окно. Увиденное оптимизма не внушало. Захотелось немедленно зарыться под одеяло и не казать на поверхность носу до тех пор, пока все это безобразие не прекратится.
Но ловцы потерянных душ – это же не просто форма и военно-морская выправка! Ловцы – это отвага, решительность, привычка не отступать перед трудностями!
И самоотверженная глупость, если учесть, что рейд все-таки не отменили.
Обсуждение шло прямо за завтраком, где собрались и рядовые ловцы, и капитаны, и адмирал Рей. Ну, и кадеты, в данном случае обделенные правом голоса.