Я взяла свечу, засунула сапог под мышку и пошла из башни вниз по лестнице, молясь о том, чтобы не встретить кого-нибудь. Я ещё не знала, каким будет моё оправдание, если меня поймают.
Наконец, я оказалась у себя на этаже и начала как можно тише красться по коридору. Я почти уже добралась до своей комнаты, как вдруг от стены отделилась тёмная фигура.
Я не смогла сдержать крик, который сорвался с моих губ.
Это был Сурма в своем чёрном плаще, из-под которого был виден его потёртый череп.
— Что ты делаешь? — спросил он зловещим голосом, и его зубы страшно щелкнули.
Я раскрыла рот, чтобы заговорить, соврать что-нибудь, но он опередил меня. Неожиданно он протянул руку и схватил меня. Его костлявые пальцы врезались мне в запястье, после чего он прижал меня к каменной стене, надавив на плечо.
— М-мне показалось, что я услышала какой-то звук, — едва проговорила я, парализованная страхом.
О, Боже, как ужасно он пах. Я думала, что именно так должен был пахнуть Мор — разлагающейся плотью и мясом, оставленном на солнце. Этот мерзкий запах ещё больше нагонял на меня страху.
— Ложь, — прошипел он. — Ты чем-то занималась. Я же говорил Мору, что тебе не место в его доме.
— Я ничего не сделала, — запротестовала я.
— Зачем тебе этот сапог?
Чёрт.
— Оружие, — сказала я ему, приподняв подбородок и напустив на себя уверенности.
— Очередная ложь, — заклокотал он. — Ты ничем не отличаешься от своего отца, который всё время пытался добраться до наших секретов, а Туони слишком тебе доверяет, он слишком мягок с тобой. Он совершил так много ошибок, даруя жизнь тем, кто должен был умереть. Людям вроде твоего отца, которые пытаются нарушить естественный порядок вещей. Туони сам навлёк на себя эту расплату. Если бы у меня всё ещё была его сила, я бы сотворил с тобой такие вещи, которые слишком страшно описывать. Но тот факт, что я больше не могу управлять этими землями, не означает, что я не могу сделать то, что я делаю лучше всего.
От его последних слов кровь застыла у меня в жилах.
— Пришло время покончить с правлением Туони. Древние боги позаботятся об этом. Нас тут таких много… тех, кто сделает всё возможное, чтобы Город смерти пал. И тогда я получу назад ту роль, которая всегда была моей. Ну а ты к тому времени давно уже будешь мертва.
Я раскрыла рот, чтобы закричать, но он накрыл его своей костлявой рукой, смердящей разложением, и я чуть не задохнулась. Я попыталась собрать все свои силы, чтобы начать сопротивляться, но он словно высосал из меня все соки.
— Ты знаешь, кто я такой? — прохрипел Сурма. — Я был тем, кто убивает. Я был Душегубцем. Все меня боялись. Плесень моего разлагающегося тела сводила людей с ума ещё до того, как они умирали. Мне следует сделать то же самое с тобой, или же я могу сделать твою смерть такой болезненной, какой ты не можешь её даже вообразить. Твоё место не в этом мире, девочка. Твоё место в Обливионе. Посмотрим, будет ли Мор скучать по тебе, если ты исчезнешь.
Неожиданно мой нос наполнился тёплым запахом морской соли и дыма.
— Это твоё место в Обливионе, — прорычал голос Мора в темноте. — Отпусти её, Сурма.
Слава Богу. А в особенности, этому Богу.
— Ты знаешь, что она делала? Рыскала здесь в ночи.
— Она вольна ходить, где пожелает, — сказал Мор, и хотя я не могла его видеть, я почувствовала, что он подошёл ближе, и моей коже захотелось близости с его кожей.
— Я всего лишь делал то, что тебе следовало сделать с самого начала, — сказал ему Сурма, не сводя с меня своих пустых глазниц. — Тебе не следовало заключать эту сделку. Тебе следовало убить их обоих. Так поступает настоящий Бог смерти. Ты позоришь эту должность, Туони. И ты это знаешь.
— Отпусти её, — сказал Мор угрожающе спокойным голосом. — Я не стану повторять дважды.
— Или что? — сказал Сурма, ещё сильнее прижав свою руку к моему рту.
Я вскрикнула, и попыталась высвободиться.
— Ты ненавидишь, когда что-то попадает в Обливион. Это делает тебя слабым. Ты слабый. Ты мягкотелый и бесхребетный.
— Разве? — поинтересовался Мор, и в мгновение ока снял свою перчатку, обнажив руку.
Серебряные линии засияли в лунном свете.
— Ты можешь называть меня мягкотелым и бесхребетным, но я всегда держу своё слово. И я дал слово, что Ханна принадлежит мне. Не тебе, ни в коем случае. И так оно и останется.
Прежде чем Сурма успел что-либо сказать, Мор протянул руку и схватил Сурму за горло. Он раскрошил кости его шеи в белую пыль, и Сурма с ужасным криком рухнул на пол. Предо мной предстало ужасное зрелище. Все его кости были стерты в порошок, и оттуда начала вытекать чёрная жидкость, гной и пыль. Его смерть оказалась такой болезненной, что я почувствовала её всем своим нутром.