За Абергавенни пейзаж изменился. Невысокий склон, по которому они поднимались из долины в горы, известные как Брекон-Биконс, стал круче. Воздух, наполненный солнцем, пением птиц и запахом цветов, пьянил Чистотой. Землю Уэльса покрывала буйная растительность, вокруг зеленели холмы с густой травой и кустарником и пестрели веселым разноцветьем полевые цветы. Но пышная растительность кончилась на вершине горы, аде их встретил сильный ветер, порывы которого достигали большой силы. Вид с вершины заставил Мэдлин и Элис замереть от восторга.
— Здесь так пустынно, — прошептала Элис, когда они остановились, чтобы дать отдохнуть лошадям. — Нет ничего, кроме крошечных розовых цветочков, цепляющихся за коричневую землю, и высоких, похожих на колонны, камней вон там, в отдалении. Что это за камни?
— Их называют «длинные камни», — объяснил сэр Николас, — или «стоячие камни». Одни говорят, что их привезли римляне, другие — что их забросили сюда великаны. — Он улыбнулся Хью. — Вероятнее всего, римляне обозначали ими древние дороги или считали их памятниками важных людей. Но Биконс не всегда такие голые, как сейчас, девочка, и хотя сегодня горы кажутся тихими и спокойными, они таят в себе большую опасность. Туман, поднимающийся с моря, иногда такой густой, что не видно собственной руки, поднесенной к лицу, а еще есть обрывы в скалах и тростниковые болота, в которых, если неловко ступить, исчезнешь навсегда.
Они не задержались наверху, и вскоре ошеломивший их пейзаж вновь сменила пышная зелень равнины, где реки Аск, Тарелл и Хондду встречались в Бреконе — центре уэльской торговли тканями. Проезжая по двум главным улицам, женщины с удивлением смотрели на ряды фланели, растянутой на специальных рамах для сушки после обработки. Николас показал им монастырскую школу. Ночь они провели в бенедиктинском монастыре, венчающем холм к северу от города. В тот вечер Николас занимался размещением своих солдат, а женщины прогуливались в тихом саду монастыря. Их путешествие почти завершилось, и на следующий день, когда они вступили в очаровательную зеленую долину Хондду, Элис заметила разительную перемену в поведении своего мужа.
Веселый, но сдержанный, он проводил с ней времени не больше, чем с другими женщинами. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег, даже в приютах церкви, женщины ночевали вместе, а Николас спал на мужской половине дома для паломников. Он оставался вежлив и даже почти каждый вечер находил время для урока игры на лютне, но Элис надеялась на более близкие отношения. Пока его люди находились рядом, она, казалось, совсем не волновала его, он сохранял полный контроль над собой.
Хью часто ехал рядом с ними и всегда много болтал, но отношение к нему Джонет не становилось теплее, даже когда они с сэром Николасом начинали вспоминать свое детство, радуясь родным местам. Элис даже начала немного сочувствовать Хью.
Долина поражала своей красотой. Боярышник у реки еще не зацвел, но серебряные сережки на ивах уже украшали красные ветви, и везде цвели подснежники и калужницы. На холмах паслись стада черных коротконогих коров с длинными рогами и множество овец. Сэр Николас все время улыбался, его глаза светились от удовольствия. Он ускорил темп и перед самым полуднем, когда какой-то человек вышел из коттеджа, помахал ему рукой. В ответ человек тоже помахал ему и прокричал приветствие. Вглядевшись, он бешено замахал обеими руками и крикнул:
— Николас ап Дафидд аб Эван вернулся домой!
Глава 16
Первое, что Элис увидела, взглянув на Мерион-Корт, расположенный почти у вершины холма на западном берегу реки, была огромная круглая каменная башня у гребня холма. Удивленная, она крикнула сэру Николасу:
— Вы никогда не говорили, что это замок!
— Это всего лишь укрепленное поместье, — ответил он. — Здесь когда-то стоял замок, построенный нормандским рыцарем, но башня — это все, что от него осталось. Дом построили в начале прошлого века.
Теперь она увидела его, двухэтажный и очень широкий, из светло-серого камня. Узкая дорога вела вверх по холму к сторожке, стоящей, как часовой, у железных ворот в высокой каменной стене. Ворота были гостеприимно открыты. Николас выслал вперед небольшой отряд, и их уже ждали.
Кавалькада въехала через ворота в мощенный булыжником двор. Широкие каменные ступени поднимались к паре двойных открытых дверей. Трое мужчин поспешно спускались по ступеням. Сэр Николас спешился и широкими шагами пошел им навстречу, широко раскинув руки для объятий. Старший из них, седеющий мужчина в черном одеянии, какие были в моде несколько лет назад, первым обнял его, и Элис решила, что, должно быть, это Дафидд аб Эван, отец Николаса.
Она терпеливо сидела, переглядываясь с Мэдлин, пока мужчины возбужденно разговаривали на валлийском. Но сэр Николас вскоре обернулся, смеясь, и сказал по-английски:
— Но, клянусь мощами святого Давида, я оставил ее сидеть! Мне повезет, если она не причешет мне голову табуретом. Спускайтесь-ка оттуда, девочка моя, — он помог ей слезть, — и познакомьтесь с моим отцом и братьями, Рисом и Гуилимом. — Обернувшись к старшему из мужчин, он добавил:
— Гуилим, пойди помоги госпоже Фенлорд.
Хью спешился и подошел к Джонет, которая приняла его помощь с высокомерным презрением, пока второй солдат помогал Элис. Они поднялись по еще одной каменной лестнице и прошли через обшитую деревом галерею в личные комнаты семьи, где их ждали мать Николаса, Гвинет, и сестры, Бронуин и Алвина, две жизнерадостные девочки двенадцати и десяти лет. Женщины восторженно приняли их, и Элис сразу же почувствовала к ним симпатию. Мужчины, однако, показались Элис сдержанными, потому что, несмотря на их разговорчивость и теплоту по отношению к Николасу во дворе, они больше молчали.
Мэдлин согласилась с ее оценкой.
— Сразу видно, что они не придворные, — тихо поделилась она своим мнением с Элис. — Гуилим достаточно красив, но больше похож на те высокие камни, которые мы видели, когда ехали через Биконс. Только посмотри, как он стоит там у камина, как будто в его венах гранит, а не добрая горячая кровь. По крайней мере юный Рис знает, как улыбаться.
Заметив, что Гуилим, после того как вежливо помог Мэдлин спешиться, больше не проявляет к ней интереса, Элис удивилась. Она решила, что Николас, должно быть, передумал женить брата на Мэдлин.
Мать Николаса огорчилась, едва услышав о краткости их визита.
— Всего неделю! — воскликнула она. — Так нельзя! Вы должны остаться на месяц или хотя бы отпраздновать здесь Пасху.
— Мы не можем, — с сожалением пожал плечами Николас. — Я обещал встретить короля в Донкастере, чтобы поехать с ним в Понтерфракт и Йорк. Ходят Слухи о беспорядках на севере, и мои люди ему понадобятся. Мы проведем Пасху в Бертонском аббатстве, если позволит погода, а если нет, то в Вустере.
— Но в наше время всегда ходят слухи о волнениях, — Молвила Гвинет, — надеюсь, в таком случае ты не повезешь с собой Элис и других женщин. Ты должен оставить всех с нами, пока не сможешь вернуться и забрать их.
Сестры Николаса тут же присоединились к ее просьбе, и на мгновение Элис испугалась, что он согласится. Твердо решив ехать с ним, она уже открыла рот, чтобы запротестовать, но, увидев обращенный на нее строгий взгляд сэра Николаса, ничего не сказала.
— Я знаю, что Элис хотела бы погостить подольше, — начал объяснять он, — но ее дом, теперь наш, находится недалеко от Донкастера, и последний раз она видела его в плачевном состоянии. Ей хотелось бы убедиться, что теперь там все хорошо. Кроме того, — добавил он, — она будет нужна мне, чтобы помочь ознакомиться с ее землями.
Семья не знала, что большую часть жизни Элис провела вне родного дома, и присутствие его сестер давало понять, что в Уэльсе не так, как в Англии, распространен обычай отдавать дочерей на воспитание, у Элис не оставалось сомнений, что объяснение Николаса удовлетворит всех. Она вздохнула с облегчением.
Ей понравилось в доме мужа, и скоро она согласилась с Гвинет, что неделя — слишком мало. Дни пролетали быстро. Надежда, которую она лелеяла перед отъездом из Лондона, о том, что раз Брекнокшир так близко от Гламоргана, то она сможет как-нибудь связаться с сэром Джеймсом Тиреллом, а возможно, даже с Ричардом Йорком, рухнула.