Элис не ощущала ни намека на присутствие Ловелла или его людей и решила, что они ушли. Дни текли быстро, и она в меру сил налаживала жизнь в замке. Но не проходило ни дня, чтобы Элис не думала, узнал Николас правду или нет. Прошло две недели, и когда сэр Николас с отрядом въехал во двор замка, она сразу же поняла, что он все знает.
Едва отдав распоряжения насчет размещения своих солдат, он потащил ее в спальню, где, не теряя времени, выложил ей все.
— Вам очень повезло, — возвестил он зловеще, — что вы не находились рядом, когда я узнал эмблему на кинжале. Она обозначала не волка, а собаку! Где он?
— Я не знаю, — ответила она, радуясь, что говорит правду. — Он собирался во Фландрию. — Когда Николас не ответил сразу, она произнесла тихо:
— Вы сказали, что благодарны моему спасителю, сэр. Разве имеет значение, кто он?
— Да, большое значение. Он изменник и вне закона. Я не желаю быть обязанным ему!
— Он не изменник, — решительно возразила она. — Он верен своему королю. Вас должна восхищать его верность. Вы выразили презрение людям сэра Лайонела, когда они сбежали, чтобы присоединиться к королю; перебежчики — назвали вы их. Вы бы восхищались ими больше, если бы знали, что они все еще здесь? Они должны находиться где-то здесь и, очень может быть, были бы даже рады видеть вас, учитывая их обстоятельства, но…
— Господи, мадам, — прорычал он, — вы хотите сказать, что проклятый изменник все еще оставался здесь? Под самым моим носом? И вы защищали его!
Перед его гневом она дрогнула, но тем не менее ответила твердо:
— Да, и сделаю это снова. Я не могла остановить сэра Лайонела. Я пыталась ударить его кочергой, но он просто выхватил ее. И когда он упал у моих ног, я думала, что пришли вы. Не могу передать, какое я испытала облегчение, но когда увидела, что убил его Ловелл, облегчение не исчезло, сэр, только потому, что не вы прикончили его. — Чувствуя, что от воспоминаний ее лицо заливает краска, она поспешно продолжала:
— Он спас меня, Николас. Я не могла выдать его для казни! Даже вы должны понять меня!
— Я вас понимаю. Вы мне не верите? — спросил он.
— Если вы действительно понимаете, тогда вы не должны так злиться на меня.
Он глубоко вдохнул:
— Вы бы сказали мне правду, если бы Эверингема здесь не было, если бы Ловелл просто пришел искать убежища после попытки убить короля?
— Он не собирался убивать его, только захватить! Николас ничего не сказал.
Она пристально посмотрела на него.
— Честно говоря, сэр, я сомневаюсь, что предала бы его даже тогда. Если вы собираетесь наказать меня за поддержку дела, в которое я верю, я ничего не могу сделать, чтобы остановить вас. — Но, несмотря на мужественные слова, она, защищаясь, прикрыла руками зад и настороженно смотрела на него.
Он не пошевелился, но продолжал сверлить ее глазами.
— На рассвете я уезжаю в замок Ноттингем. Хью с отрядом останется здесь до понедельника, чтобы обеспечить эскорт для мистрис Фенлорд и ее служанки, чтобы присоединиться к двору, который сейчас находится во дворце.
— Хорошо, — кивнула она. — Мы будем готовы к отъезду.
— Вы никуда не поедете. — Когда она стала возражать, он резко ответил:
— Вы останетесь здесь, пока я не решу, быть вам при дворе или нет. Вы не только кричали о своей поддержке врагов Тюдора всем, кто мог слышать, но вы даже не можете понять, как безрассудно поступили, оказывая помощь и поддержку худшему из них. К тому же вы считаете невозможным сохранять дружеские отношения с королевой и делаете просто неосуществимым ваше пребывание при дворе. Я все решил, мадам, и это не подлежит обсуждению.
Конечно, Элис не сдалась так легко, но как она ни возражала, как ни умоляла если не сопровождать его, то хотя бы не лишаться компании Мэдлин, он стоял на своем. Он и его люди уехали на следующее утро, а двумя днями позже отправились в путь Хью и остальные, и Элис почувствовала себя пленницей в собственном доме с угрюмым Гуилимом в качестве тюремщика.
В Вулвестоне она заметила новое направление в отношениях молчаливого валлийца и Мэдлин. Гуилим начал иногда улыбаться, порой даже высказывал одобрение попыткам Мэдлин привести замок в порядок. И в ответ Мэдлин обрела больше уверенности. Элис подумала, что, если Николас все еще намеревается поженить их, он сделал большую ошибку, увезя Мэдлин из Вулвестона именно тогда, когда дело явно пошло на лад. Оказавшись в Лондоне среди галантных придворных, поднаторевших в искусстве флирта, Мэдлин скорее всего забудет о валлийце, который более склонен критиковать, чем восхвалять ее.
Глава 20
«Верный и любимый друг, — начиналось письмо Мэдлин из Шина, — приветствую тебя. Новостей не много, но король, будучи вот уже целый месяц дома, с нетерпением ждет, когда ее светлость, его супруга, произведет на свет его сына и наследника. Они оба более чем уверены, что будет мальчик. По этому поводу двор переезжает в Винчестер, Элис, и поэтому ты должна постараться присоединиться к нам там, потому что я скучаю по твоим разговорам и твоему смеху. И еще я скучаю по Вулвестон-Хазарду. Это красивое место, и приятное к тому же».
— Не правда, скучное место, — вставила Элис, бросая взгляд на Джонет. Она читала ей вслух письмо, пока они сидели вместе в зале после ужина. — Даже Николас не хочет жить здесь и написал мне всего один раз.
Джонет перевернула шитье, чтобы завязать узелок на нитке, подняла глаза и улыбнулась.
— Как я припоминаю, вы не очень радовались его письму, госпожа, и даже не ответили на него.
Элис поморщилась:
— Он боялся, что я сбегу снова, и написал, только чтобы предупредить меня о своем неудовольствии моим поведением. Как будто я уже не думала об этом, — добавила она с безнадежным вздохом. — Он не заслужил ответа на свое письмо. Прошло уже три месяца, как они уехали. Я предполагала, что за такое время он смягчится, но он не пишет и не приезжает повидаться со мной.
— Он очень занят, — спокойно рассудила Джонет. — Хотя лорд Ловелл убежал за границу, мы постоянно слышим о мятежах если не в Суссексе, то в Норфолке. Без сомнения, хозяин и его люди нужны везде, где беспорядки, но он приедет домой, как только сможет, и он бы написал вам, если бы вы написали ему. Что еще пишет мистрис Мэдлин?
Пробежав глазами несколько абзацев, пока Джонет говорила, Элис продолжала:
— Она тоже упоминает восстания, а также сообщает об уверенности короля, что если у Элизабет родится мальчик, то все примут его как законного наследника трона и беспорядки прекратятся. Надеюсь, что у нее родится дочь, — кисло добавила Элис.
В ответ она получила неодобрительный взгляд Джонет.
— Не обращай внимания на мое плохое настроение, — вздохнула она. Просматривая дальше письмо, она продолжала:
— А вот еще, слушай. «Многие попросили о мире и амнистии, и Тюдор проявил великое милосердие. Правда, в деле человека по имени сэр Джеймс Тирелл он показал даже чрезмерное его изобилие, потому что объявил ему амнистию, да не один, а два раза, с разницей всего в один месяц». Она добавляет, что он, без сомнения, просто ошибся.
Джонет кивнула, а Элис задумалась. Для мужчин стало довольно обычным делом просить об амнистии. Значит, каждое отдельное нарушение не расследовалось тщательно, даже не особенно фиксировалась. Поскольку сэр Джеймс оставался сторонником Ричарда, ничего странного в его просьбе о прощении не заключалось. Однако если его король простил два раза за месяц, наверняка Джеймс сделал еще что-то, что не покрывалось первым помилованием. Она не могла поверить в случайную ошибку такой важности. Что же он мог сделать?
Мысли путались в ее голове, но поделиться ей было не с кем. Она ладила с Гуилимом, но только потому, что они редко виделись. Каждый занимался своими делами: Гуилим много ездил по имению, налаживая его управление, или развлекал себя тренировкой людей и лошадей, а она занималась домашними мелочами. В результате их усилий Вулвестон стал процветать, как никогда. Замок заново отремонтировали и обставили. На фермах арендаторы опять стали сеять хлеб, а деревни, в которых болезнь выкосила много народу, начали снова разрастаться.