Долго Питер говорил, и, вслушиваясь в его невнятное бормотание, я начал проникаться к нему определенным уважением. Ведь как наши с Металлостроя обычно к мутантам относились: хороший мутант — мертвый мутант. Это с чудиками, что в СПб живут торговать можно, а с мутанта, что возьмешь, они для нас тогда были как зомби. Чем больше настреляешь, тем крепче будешь спать. И только сейчас я поняло, что ничем они не хуже чудиков. Или, по крайней мере, сын Деда таким был. Если б он вид нормальный имел, и среди людей вырос, то пожалуй никто бы в неб м мутанта и не определил. А то, что Хасим охотился за ним, как за диким зверем, да вояки на опыты пустить хотели… Гниды они все. Их бы самих опыты. Сколько нужно было бы офицеров угробить, чтобы скажем для анализов килограмм мозга наковырять. Никак не меньше сотни, и то, наверное, не собрали бы.
Вот с какими мыслями я в ту ночь и уснул. Перед самым сном конечно, пару раз кота позвал. Но Рыжик не ответил. То ли он уже нашел свою смерть, то ли, что много вероятнее, просто вело себя, как обычно. Никого нет дома. Просьба не стучать.
Уснул я как-то сразу. Неожиданно, словно провалился во тьму. Хотя, конечно, тьма тьме рознь. Но тут тьма была абсолютной, максимально неприятной, обволакивающей, липкой. Казалось, из такой тьмы вылезешь, сам черным станешь.
Потом где-то далеко-далеко вспыхнул огонек и стал этак медленно приближаться, расти. Я замер, затаил дыхание, так как боялся спугнуть этот робкий огонек, боялся, что он погаснет от моего неровного дыхания. Но вот огонек оказался совсем рядом и только тогда я разглядел, что это старинный керосиновый фонарь, только не старый, а как в старину делали. А держала его в руках та самая удивительная крылатая фея из сна. Как она там себя называла — Королева Стрекоз. И в том, что это фея сомнений у меня не было никаких, потому как не могла ни одна девушка быть столь совершенной. Таких красавиц можно было разве что в старинных фильмах увидеть. И то не в Российских, а в Американских, которые снимались, еще в те годы, когда Голливуд террористы ядерным взрывом не накрыли.
Если честно, то я смотрел на эту королеву и любовался, потому как полутьме скрыла все изъяны, а воображение… Воображение у меня всегда было богатым, а так как импотентом я вовсе не был. Нет, должен признаться — никаких эротических фантазий, но мысленно я дорисовывал и улучшал, то что и так было совершенно.