Она заскучала, устав раскланиваться с прибывающими дворянами. Мать легонько сжала руку девушки, ободряюще кивнула, и Жанна благодарно улыбнулась в ответ. Как же Луиза гордилась своей дочерью. И переживала едва ли не больше самой именинницы.
Жанна прилежно изображала роль хозяйки бала, в тайне мечтая поскорее присоединиться к смеющимся подругам, окунуться в их беззаботное и легкое общество, которое, впрочем, она все меньше и меньше понимала.
Кокетство и томные вздохи подруг детства казались нелепыми, но, чтобы не прослыть синим чулком, Жанна вторила этому общепринятому тону, стараясь не отставать от маленьких жеманниц.
Август де Стрейн не одобрял желания супруги поскорее выдать дочь замуж. В конце концов, и старший сын, Луи, еще не нашел себе подходящую партию. Перечить Луизе Август не смел: вся власть в доме безраздельно принадлежала супруге. Но как жаль ему было расставаться с дочерью.
Жанна была его любимицей. Отец ценил ее добрый и рассудительный ум, гордился ее открытым сердцем и жизнерадостным нравом, восхищался красотой. Как же быстро она выросла! Да, девочка порой проявляла излишнее упрямство и самоволие, но для него это была все та же крошка-Жанна: милая и мечтательная.
Одна карета сменяла другую, распорядитель громко объявлял гостей, светская болтовня и музыка сменили дневные приготовления. Дом ожил зажжёнными свечами в канделябрах, разряженными дамами и галантными кавалерами всех возрастов. Пьянящий запах непринужденного веселья и вина заполнил гостиную, шелест юбок и легкие «па» послушно следовали танцам.
— Герцог Альберт Свейн. — Объявил распорядитель бала.
По гостиной прошел взволнованный шепот, дамы стали поправлять прически, кавалеры спешили выказать свое почтение брату короля, который вдруг решил посетить графское семейство.
Все помнили историю о том, как граф де Стрейн, заплутав в лесу во время охоты, был спасен людьми герцога. В благодарность, Август де Стрейн подарил герцогу трех своих лучших лошадей. Графские конюшни славились отменными скакунами королевства. Потом было несколько визитов вежливости в столице и вот, дорогой гость принял приглашение на совершеннолетие старшей де Стрейн.
— Ваше превосходительство. Какая честь для нас. — Склонилась в реверансе Луиза.
— Прошу вас, перестаньте. — Отмахнулся Свейн. — Было бы непростительно с моей стороны не поздравить лично вашу прелестную дочь с совершеннолетием.
Герцог, как человек, привыкший делать все на ходу, вечно спешащий, еще в парадной завладел красивой коробочкой, что бережно нес его паж.
Жанна, также склонившаяся в реверансе, не смела поднять глаз, как учила ее матушка.
— Графиня, — обратился к ней герцог, — примите мои поздравления и мой скромный подарок.
Девушка робко посмотрела на гостя.
Герцог Свейн был красив, но вся его внешность вызывала странную неприязнь в Жанне. Ей все время казалось, что он смотрит на нее свысока, а губы выражают некую усмешку, точно он знает что-то компрометирующее о собеседнике.
— Благодарю вас, ваше превосходительство — Жанна мило улыбнулась и приняла протянутую ей коробку.
— Открывайте же, смелее. — Подбодрил ее герцог. В его руках появился бокал с игристым вином, мужчина сделал глоток, учтиво, с достоинством приветствовал кого-то из гостей, губы улыбнулись молоденькой даме.
Гости столпились вокруг, сгорая от нетерпения, выглядывая из-за плеч, вставали на цыпочки.
Жанна сорвала золотистую ленту, открыла крышку. В коробочке лежал прекрасный медальон. Тонкая как кружево бабочка, чьи крылья были инкрустированы драгоценными камнями, была размером с детскую ладошку.
Девушка подняла удивленные глаза на Свейна.
— Я надеюсь, что угодил вам. — Улыбнулся герцог. — Камни такие же яркие, как ваша красота. А скрывать такую красоту — преступление. Я бы хотел, чтобы вы присутствовали на зимней охоте. Ведь вы же присоединитесь к нам, граф? — обратился герцог к отцу Жанны.
— Разумеется, ваше превосходительство. — Кивнул отец.
Пронесся и стих легкий шепот: во истину королевский подарок. Такие вещи дарят только жене или любовнице. Так неприлично принимать девице драгоценности от чужого мужчины, пусть даже брата короля. Но обвинить герцога в дерзости никто не желал. Луиза де Стрейн испуганно взглянула на медальон и поспешно спрятала лицо за веером.
Начались танцы, и Жанна потеряла счет времени. Танцы она любила. Кружась, точно пушинка, она совсем забыла и о дорогом подарке, и о высокомерном герцоге. Казалось, не она следует за музыкой, а музыка рождается в ее движениях.