Но когда эльва вызвала в его сознании глубоко похороненное воспоминание, Киран не выдержал. Принц громко закричал, когда в памяти вернулся в тот самый день и час, когда он потерял свою красоту и чуть не распрощался с жизнью. Киран снова чувствовал жар. Слышал крики. Видел перед собой Зейлан, со слезами на глазах и кинжалом в руке. Дрожа, девушка протягивала ему оружие.
Ты должен убить меня. Слова Хранительницы эхом отозвались в голове юноши – так отчетливо, как если бы она прямо сейчас стояла рядом с ним и шептала их ему на ухо. Зейлан совсем не хотела его убивать – она хотела спасти его! Это твой единственный шанс.
Киран затряс головой. Я лучше умру вместе с тобой, чем причиню тебе боль.
Хранительница подняла кинжал, готовая покончить с собой. Но Киран не мог отпустить ее, не поцеловав хотя бы раз в жизни. К нему вернулись воспоминания об их отчаянных объятиях и еще более отчаянном поцелуе. Ее мягких, мокрых и соленых от слез губах. Почему Зейлан ничего не сказала ему об этом?
А потом вернулось воспоминание о полыхающем пламени. Зейлан провела его через ад, и Киран с восхищением наблюдал, как огонь плавился на ее коже, не причиняя девушке вреда. А принц испытывал такие мучения, каких не знал никогда прежде, пока пламя слизывало кожу и плоть с его костей. Но Киран не издавал ни звука, опасаясь, что иначе Зейлан остановится, так и не добравшись до безопасного места. И только когда они оказались вдали от огня, юноша осмелился заговорить.
Не волнуйся, со мной все в порядке.
Киран, задыхаясь, вынырнул из омута воспоминаний. И услышал мурлыканье эльвы, которая наслаждалась его болью. Ибо то, что увидел Киран, было куда более жестоким, чем то, как это представила Зейлан. Неудивительно, что разум принца заставил его забыть все это. Но теперь образы прошлого вернулись: четкие, ясные и пугающие.
Однако времени на то, чтобы смириться с этим фактом, у Кирана не оставалось, потому что теперь, когда эльва напиталась его болью, она хотела вкусить плоти. Молодой фейри снова обратил внимание на землю под собой, прощупывая ее текстуру. Пласты, созданные тысячелетиями жизни и смерти. Энергию, которая, постепенно сливаясь с магией Кирана, стала с ним одним целым.
Эльва оскалилась и прыгнула на него, широко раскрыв пасть. В тот же миг Киран резко сжал руку в кулак, и из земли выстрелил острый сталагмит. Он врезался в тело эльвы и рывком подбросил его вверх. Пронзенное туловище существа безжизненно повисло на остром камне, и черная кровь твари полилась вниз, на тропинку.
Киран облегченно вздохнул. Еще бы чуть-чуть, и… Все еще не до конца придя в себя, юноша вскочил на ноги, не выпуская меча из рук. В висках стучало, спина болела после падения.
Хромая, он неуклюже заковылял к своей лошади. Животное было возбуждено, и Кирану потребовалось некоторое время, чтобы успокоить его настолько, чтобы получить возможность влезть ему на спину, не рискуя быть сброшенным. Он последовал по тропинке, проторенной Зейлан. По мере приближения к девушке фейри чувствовал, как его магия ослабевает, и был вынужден, хотя и с неохотой, признаться самому себе, что ему ее слегка не хватало.
Он прорвался сквозь заросли и вышел на открытое пространство, где был воздвигнут храм из светлого камня. В Туманном лесу было построено множество подобных молитвенных сооружений: они славили Богов и предлагали путешественникам защиту от эльв. Увидев Кирана, Зейлан, сидевшая на камне у храма, тут же вскочила и подбежала к нему.
– Наконец – то! А я уже думала, что мне придется вернуться и спасти твою королевскую задницу!
– Моя задница больше не королевская, забыла? – ответил Киран, спрыгивая с лошади. Взгляд юноши нашел Зейлан, которая внимательно оглядывала его, словно желая убедиться, что он вернулся в целости и сохранности. Губы девушки были слегка приоткрыты. Губы, которые он целовал и которые хотел поцеловать снова.
– Разобьем лагерь здесь? – спросил Киран, направляя свои мысли в другое русло. То, чего хотел он, не имело значения. Должна была существовать причина, по которой Зейлан, рассказывая о пожаре, скрыла от него их поцелуй. Конечно, она сожалела о том, что так сблизилась с ним – фейри, – потому что при обычных обстоятельствах никогда бы этого не допустила. Тогда девушкой двигали страх и отчаяние, и, наверное, он окажет услугу и ей, и себе, если и дальше будет делать вид, что не помнит тот день. Но теперь Кирану уже никогда этого не забыть. Хотя бы потому, что об этом ему будет каждый день напоминать собственное отражение в зеркале.