— Да не гоню я тебя, — забеспокоилась бабушка. — Это я так переживаю. Нет, детка, я то рада, что ты приехала. Давление меня замучило совсем и печень «шалит». Телефон есть, но пока врач приедет, я уж сама себе помогу. А теперь у меня в доме своя собственная «неотложка».
— Конечно, бабушка, помогу.
— В мать, значит, пошла, — покачав головой, сказала бабушка. — Эта профессия, от Бога. Только бы характер её не переняла, ох, и взбалмошная она, всё у неё «круть-верть». — Я строго взглянула на бабулю. При мне ничего плохого про маму слышать не хочу. — Да ты ешь, а то остынет, — пододвигая ко мне тарелки, захлопотала бабушка. Ну, вот и хорошо. Я маму в обиду никому не дам.
— Ешь, детка, ешь — стала приговаривать бабушка. — А то вон, какая, худющая, одни глаза на лице остались. А в детстве-то щекастенькая была.
Бабуля расстаралась — щи сварила, пирожков с ливером испекла, котлетки приготовила с картошечкой. В детстве я любила бабушкины котлетки — они такие маленькие, аккуратненькие и очень вкусные.
На радость бабушке я съела столько еды, сколько ещё никогда в жизни не ела. Соскучилась по бабушкиным «вкусняшкам».
— Я тут с посудой разберусь, а ты пойди, отдохни, — сказала бабушка, когда я положила вилку и откинулась на спинку стула. — На работу-то когда выходишь?
— В понедельник. У меня три дня есть осмотреться, обвыкнуться. Давай-ка, я сама с посудой разберусь, а ты пойди, отдохни, — предложила я. Кажется, я съела слишком много еды и теперь мне надо двигаться, чтобы сжечь лишние калории. — Ты готовила, а я убираю — это справедливо.
— Помощница моя. Как справишься, так приходи ко мне в комнату, расскажу тебе новости последние, по житьё-бытие наше.
Кухня у бабушки тоже обновилась. Шкафчики пахнут новизной. Хочется верить, что бабушка с отцом ради меня старались, дом в порядок привели, мебель подкупили.
А папа так и живёт в нашем доме, который когда-то выстроил для меня и мамы.
Дом по-прежнему крепкий и добротный: похоже, над ним не властно время.
Когда-то на том месте стояла хижина. Отец выкупил землю и построил терем. Местные ходили любоваться, такой дом вышел чудесный. Папа много работал, чтобы накопить достаточную сумму денег, если мне не изменяет память, то, он даже уезжал куда-то на заработки. А потом мама ушла от него. Почему так случилось, не понимаю. Что они не поделили.
Но, что случилось, то случилось и уже ничего не исправить. Ясно одно, я уже скучаю без мамы. Вот так же перед отъездом я мыла посуду после ужина, а мама сидела за столом и тихо плакала. Она отговаривала меня, как могла, даже предложила мне остаться одной в нашей квартире, а они с Владимиром Ивановичем, моим отчимом переедут в загородный дом: конечно, я отказалась. Дело не в том, что они мне, или я им мешаю — просто я хочу попробовать себя в деле, почувствовать ответственность.
Теперь не знаю, правильно ли я поступила, или может, нужно было послушать маму?
Я быстро управилась с посудой, а остатки еды убрала в холодильник. А в холодильнике я обнаружила страшный беспорядок. Ох уж, эти старики, им жалко выбрасывать продукты, а потом оказываются на больничной койке с пищевыми отравлениями. Чувствую, мне ещё предстоит воевать с бабулей: столько несвежих продуктов. Вот, к примеру, интересно узнать, сколько лет творогу? Главное, что всё прикрыто, но ведь продукт уже испорчен. К старости, люди теряют обоняние в разы, им сложно уловить запах испорченного продукты. Только если уже явная просрочка.
Ладно, с этим потом разберусь.
— Встречай жениха, Вика, — позвала меня бабушка. — Степан пришёл.
Бабушка «чудит» и это очевидно. Ну, с чего она решила, что Степан в женихи набивается? Мы давно с ним всё выяснили и расставили все точки над «и».
— Проходи, Стёпа, — крикнула я.
И тут я увидела высокого широкоплечего «дядю Стёпу»: а я думала он всё такой же субтильный парнишка, со светлыми кудрями, каким я помнила его.
— Иди сюда, — пробасил Степан.
Степан заключил меня в медвежьи объятия — вот это силища.
— Эй, раздавишь, — в шутку взмолилась я.
К нам подоспела бабуля.
— Ну, что я тебе говорила? Парень какой, а?
Стёпа смутился.
— Ты совсем не изменилась, — окинув меня взглядом, сказал Стёпка и снова покраснел. — Только подросла, а так, как и прежде, девочка с косичками.
— Это я заплела, чтобы волосы не мешали посуду мыть, — стала оправдываться я, потому что мне важно, чтобы местные воспринимали меня серьёзно — я не на отдых приехала, а врачевать, значит, человек я серьёзный и ответственный. — А вот ты очень изменился, эта гора мышц, — рассмеялась я.
— У нас открыли Центральный дом досуга, там и секции спортивные есть. Я занимаюсь вольной борьбой.
Городок убогий, здесь и ЦДД в радость. Куда ещё пойти бедному селянину. Наверное,
там и кино показывают и танцплощадка есть.
Бог мой, куда меня занесло? Да ещё в осеннюю пору. Переживу ли зиму, не знаю.
— Напои гостя чаем, а я пойду, не буду вам мешать, — сказала бабуля и ушла восвояси.
Как неловко. Даже не знаю, о чём говорить со Стёпкой. Он, конечно, парень интересный, но этот местный менталитет — то ли убогость, то ли ущербность, и никуда от этого не деться. Я помню, как мне самой было трудно на первых порах в Тамбове. Девочки не хотели со мной дружить — считали меня бестолковой деревенщиной: теперь я понимаю их. Только года через два я «пообтесалась» и жить стало легче.
— Ну, садись, — предложила я гостю. — Будем чай пить.
— Лучше пойдём, пройдёмся, — предложил Стёпка. — Покажу тебе наши Средние Борки.
О, так даже лучше, это я с удовольствием. Я ведь хотела осмотреться, обвыкнуться.
В городке я не заметила особых перемен. Разве что ЦДД появился на Центральной площади. Ну да, современное здание в стекле, а ещё три двухэтажных дома на Молодёжной улице выстроили. А, в общем, уныло, убого и безлюдно. Даже странно идти по пустым улицам. Как будто я оказалась в городке, пережившем апокалипсис. Только бы зомби из укрытий теперь не начали выбираться, или ещё какие-нибудь монстры.
Я улыбнулась своим мыслям.
— Тебе странно? — спросил Степан. — А мы привыкли. Многие уехали из Борок, но не я.
— Почему ты остался? — удивилась я.
— Мне и здесь хорошо, — с достоинством ответил Степан. — От добра, добра не ищут.
Ну, что же, каждому своё. Степан привык к размеренной жизни, для него суета это слишком.
— Помнишь, я по лестнице к вам в дом забрался? — предался воспоминаниям Стёпка, когда мы проходили мимо отцовского дома. Дом и теперь возвышается над другими домами — высокий из-за фундамента. Папы теперь нет дома, а так бы я зашла к нему. Наверное.
— И перепутал мою комнату с родительской спальней, — продолжила я. — Мой отец отвёл тебя домой, и тебе досталось по полной программе, за то, что по ночам из дома убегаешь.
— А ведь мы договорились вместе смастерить подарок для Надежды Кузьминичны — нашей первой учительницы.
— Точно, — вспомнила я события давних лет. — Мы собирались сплести корзинку и наполнить её цветами из нашего сада. Помнишь, какие красивые цветы росли в нашем палисаднике, астры, георгины.
— Интересно, как бы мы плели корзинку? — задумался Стёпка. — И ведь верили, что у нас всё получится.
— На то оно и детство, чтобы верить.
Я долго верила, что мои родители обязательно помирятся, и мы снова будем жить вместе, но не сложилось.
— Пойдём, подойдём к нашей школе? — предложил Стёпка. — На лавочке под вербой посидим.
Сидеть на лавочке под вербой возле школы мне не хочется, и я стала искать альтернативное предложение.
— А кафе у вас есть? Я бы теперь съела мороженое.
— Мороженое? — почему-то удивился Стёпка.
Господи, только не говорите мне, что в городке нет мороженого.
— Я предложила что-то непристойное? — в шутку удивилась я.
— Нет, — растерянно моргая, произнёс Стёпка. — Просто… — Степан так и не решился сказать, что его встревожило, а я не стала настаивать. — Пойдём, я угощу тебя, — наконец, согласился он.