— Всё равно сожги свои травы, — посоветовала я.
— Не поможет моя «чистка», — покачав головой, ответила бабуля. — Видно любовь ваша стёрла все границы.
— Думаешь, он любит меня? — садясь за стол, спросила я.
— Любит, не любит, одному Богу известно и ему самому.
— Ты не обижайся на меня, бабушка. Я уезжаю, потому что так будет лучше для всех.
— Утро вечера мудренее, — сказала бабушка. — Посмотрим, куда тебя выведет.
Нет, нет и нет. Я уезжаю навсегда. Надеюсь, воспоминания сотрутся со временем из моей памяти.
Автобус в шесть и у меня есть в запасе четыре часа. Я могу пойти теперь к Владу, в нашу квартирку и всё объяснить ему. Но ведь ничего не изменится — я не останусь с оборотнем, хоть и люблю его больше жизни. А, может, он правду мне сказал и он никакой не оборотень? Подумаешь, не позволил волку меня обидеть, с этим любой дрессировщик справится.
Нет, что-то мне не по себе, лучше уеду от греха подальше. Попробую справиться без Влада. Попробую, но не уверена, что справлюсь.
В шесть я на перроне. Сажусь в автобус, занимаю своё место по билету. Действую, подчиняясь инстинктам: так плохо мне ещё не было никогда.
Два часа пути и я в Тамбове. Днём мы бы ехали часа три, а ночью трасса пустая и автобус не на каждой остановке останавливается.
От Автовокзала поехала на такси, чтобы не трястись в автобусе. Я соскучилась по Тамбову. Огни родного города пляшут, переливаются, как будто празднуют моё возвращение. Завтра начнётся новая жизнь, в которой не будет Влада, не будет этого скверного городишка, а главное, не будет страшной истории с участием оборотней.
Чёрт, что я делаю?
На полпути, попросила водителя остановить такси. Вышла подышать: меня всё ещё мутит. А ещё эти мысли: разве смогу жить без Влада?
Но ведь и с ним у нас ничего не получится. Я села в автомобиль, и мы поехали дальше по шумным улицам Тамбова. Я дома и я рада, что всё закончилось.
— На перепутье? — спросил водитель, седовласый и розовощёкий мужчина лет пятидесяти.
— Типа того, — хмуро ответила я.
— Своей дочери я бы сказал так — от себя не убежишь, — почёсывая одной рукой лоб, сказал он.
— Так и есть, — согласилась я. — Но обратной дороги нет.
— Дорога есть, было бы желание, — не согласился он со мной.
Я не стала вступать в дискуссию, просто замолчала. Ему хорошо говорить, а если бы его дочь связалась с оборотнем, чтобы он тогда сказал?
— Приехали. Девушка, вы в порядке? Выглядите неважно.
— Всё в порядке, — глухо отозвалась я.
— Улица Советская. Дом какой?
— Можно и здесь остановить. Хотя, нет, сумка тяжёлая. Можно вот в ту арку заехать.
— Можно и в арку, — буркнул водитель.
Кое-как поднялась на пятый этаж — сумка тяжёлая и неудобная. Всегда мечтала купить чемодан на колёсиках, но он стоит кучу денег.
— Доченька моя, я так рада, что ты вернулась. Теперь всё будет хорошо, как раньше.
Придётся поверить маме на слово, иначе сойду с ума.
Чёрт возьми, неужели, я оставила Влада?
Часть третья
Глава семнадцатая
(Из прошлого)
— У нас будет ребёнок.
— Ты серьёзно? Разве мы с тобой не обсуждали это? О чём ты вообще говоришь?
— Глеб, ты не можешь так говорить. Пойми, это благо, которое послано нам свыше, — взмолилась черноволосая красавица. Её серые глаза наполнились слезами. Одна слезинка скатилась по длинной реснице, потекла и остановилась на середине щеки. Она поблёскивает в скупых, остывших солнечных лучах, проникающих в комнату сквозь не зашторенное окно. Глеб и Полина живут открыто — им нечего скрывать. Или они думают, что если окна открыты, так никто не догадается о тайне, которую хранит семья.
— Полина, нет и точка, — взревел Глеб. — Ты меня поняла? Избавься от ребёнка, немедленно.
— Глеб, я не хочу говорить теперь с тобой. Уходи и не возвращайся, пока не успокоишься.
Глеб в бешенстве стукнул кулаком в дверное полотно и выскочил из дома.
— Не понимаю, почему нельзя? — поглаживая пока ещё плоский живот, произнесла Полина и опустилась на диван. — А я так хотела. Чёрт, что же теперь будет?
Она заплакала. Прикрыла лицо ладонями, как будто хотела спрятаться, как в детстве, когда мы прячемся за шторой, а ноги наружу и думаем, что укрылись от всего мира.
— Слёзы? Что случилось?
Пришла соседка Алиса — яркая блондинка с небесно голубым взглядом и ямочками на щеках. Она присела рядом с Полиной и стала успокаивать соседку, поглаживая рукой по волосам.
— Дверь нараспашку, — мягким голосом стала говорить она. — А если чужак вломится, что будешь делать? Они, вон бродят по посёлку, понаехали, как будто у нас тут «золотая жила». Знают, где можно заработать, вот и едут. А мы и сами справляемся, верно?
— Ох, Алиса!
Новая волна боли вырвалась из груди Полины рыданием.
— Какие шикарные волосы у тебя, Полина, — перебирая пряди, заметила Алиса. Чёрные, как смоль и густые. Не то, что у меня — три волоска вряд.
Попытка успокоить соседку, кажется, удалась. Полина притихла и убрала руки от лица и, наконец, взглянула на Алису опустевшими глазами.
— Хочешь побыть одна? Ты скажи. Я видела, как Глеб выскочил из дома, и по его виду поняла, что у вас здесь не всё гладко. Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне. Не хочешь рассказать, что произошло? — попыталась выяснить соседка, в чём суть конфликта. Глеб и Полина живут, душа в душу, можно сказать, они пример для подражания. Бывали мелкие перебранки, но чтобы вот так, со слезами — это впервые.
— Я беременная, — на выдохе призналась Полина.
— И что? — в восторге вскричала соседка. — Это же счастье какое! Слёзы-то откуда? Мы с Игорем только мечтаем о такой радости. Господи, так что же вы ругаетесь, тут радоваться надо. Мы уже и приёмного ребёнка рады взять, только бы в доме смех детский зазвучал.
— Глеб не хочет детей, — зло выпалила Полина.
— Это он сейчас не хочет, а как увидит крошечные ручки, ножки, носик, так и полюбит — так бывает, — принялась успокаивать Полину соседка. — Хочешь, я поговорю с ним. А пока, пойдём ко мне, я тебя чаем травяным напою ты и успокоишься. Ты же знаешь, что мама у меня травница знатная, к ней со всей Сибири едут, вот как. У меня травы на каждый жизненный случай имеются, вот и успокоительные есть.
Полина вытерла рукавом слёзы и согласилась пойти к Алисе: всё не одна. А одной ей теперь никак нельзя — не дай бог потеряет контроль над собой и тогда всё пропало.
Женщины вышли из дома. Полина не стала закрывать дверь на ключ. Она знает, что в дом к ним никто не посмеет войти, всякий почувствует опасность, которая его подстерегает за порогом: это всё равно, что войти в логово к волку.
— Погода какая, осень пришла в Сибирь — сказала Алиса. — В посёлке говорят, что зима будет лютая и лучше жильё заранее утеплить. Мы с Игорем уже окна заклеили и снаружи дом утеплили.
Полина улыбнулась: им с Глебом не к чему утепляться, волчья кровь в жилах не позволит замёрзнуть, даже в самый лютый мороз. Хотя, стоит подумать, ведь теперь она несколько месяцев не сможет примерить волчью шкуру. Беременность не позволит.
Полину передёрнуло, когда она вспомнила о неприятном разговоре с мужем.
— Красивый у вас дом, — сказала Полина, входя в калитку к соседям. — Добротный и ухоженный.
— Ваш дом лучше, — отмахнулась Алиса. — Игорёк за Глебом тянется, во всём ему подражает и всё равно отстаёт от него во всём, — Алиса улыбнулась.
«Это намёк на беременность, что и здесь Игорёк её от Глеба отстал?» — подумала Полина.
— Всё ещё у вас будет, — попыталась успокоить соседку Полина.
— Мне нравится, что наши мужчины вместе работают. Глеб умный и пробивной, а вот Игорь только и умеет, что исполнять приказы.
— Зато вместе они сила, — сказала Полина и смахнула набежавшую слезу.
— Так и есть, — согласилась Алиса. — Не плачь, милая, я помогу тебе и потом, когда ребёночек родится, помогать буду.