— Ты просила рассказать тебе всё, — тревожно взглянув на меня, заметил Влад.
— Ты всё правильно сделал, спасибо, — успокоила я его.
Мне нравится видеть его свободным. Он сбросил с плеч пуд соли и теперь всё изменится. Влад удивительный человек — свободный и независимый, таким я и хочу его видеть. А ещё он властный и мне это ужасно нравится.
— А Ольга? Почему она живёт с вами. Здесь ведь небезопасно. Или ей нравится жить у дяди, который балует её с детства?
Влад улыбнулся и покачал головой, понял, что мне известно всё: ну, почти всё.
— Да, она привязана к моему отцу. Он с детства баловал её, относился, как к дочери.
Вот, почему бог не дал детей этим людям? Они искренне любят даже чужих ребятишек. Иные семьи не заслуживают такого счастья, а им ничего не стоит завести ребёнка, рожают, а потом бросают, а дети после страдают в приютах. Хотя, может, судьба Алисы Витальевны и Игоря Всеволодовича была предопределена, и им не суждено было иметь детей, чтобы они Влада взяли к себе и чтобы любили, как своё собственное дитя. Говорят же, что случайностей не бывает.
Я взглянула на Влада. Ему повезло с приёмными родителями. Они его любят, как родного. И не потому баловали и балуют, что родители-оборотни контролируют их — они дорожат им реально и этим всё сказано.
— Что? — смущённо спросил Влад.
— Ты мой, — тихо произнесла я. — И я не устану повторять, что люблю тебя.
Он улыбнулся и, откинулся на спинку кресла.
— Что же мы будем с этим делать? — вздохнув, спросила я.
— А ты сама, что думаешь? — перенаправил он вопрос.
— Минутку терпения, я придумаю, что мне с тобой сотворить, — ответила я.
— Я захватил с собой завтрак и сейчас сварю кофе, это первое, что мы сотворим.
— Ты прелесть, — послала я ему воздушный поцелуй.
— И не надейся, что ухаживать за тобой войдёт в мою привычку.
— С завтрашнего дня я буду паинькой и всю домашнюю работу взвалю на свои хрупкие плечи, — пообещала я.
— С таким арсеналом технических новинок, которым оснащён дом, это будет несложно и твои хрупкие плечики не испытают всех тягот домохозяйки.
— Самолюбование? — упрекнула я его.
— Нет, это называется самодостаточность.
И то верно. Зачем притворяться, что ты не рад своим успехам, что не ходишь с протянутой рукой, а можешь жить полной жизнью здесь и сейчас.
— Чем сегодня займёмся? — спросил он.
— У меня есть одно дело, — предупредила я — А ты пока можешь съездить к родителям, они, наверное, уже приехали из Тамбова. Кстати, я давно не видела Ольгу, где она?
— Уехала в Сибирь навестить родителей.
Сбежала, не иначе. Я всегда знала, что распущенность не в цене в любое время.
— Сбежала? — озвучила я свои мысли.
— Отчего же? — удивился Влад. — Ольга замуж выходит, поехала познакомить родителей с женихом и заодно пригласить их на свадьбу, которую мой отец собирается устроить с размахом.
— Замуж? Ольга?
— А что ты так удивилась? Ольга тебе не нравится, верно? — посмеиваясь, заметил Влад.
Влад поморщился. Конечно, я не стану говорить, как отношусь к его кузине. Они хоть и не родные, но прожили столько лет вместе.
— Просто, я не понимаю её.
— Почему не спросишь, кого она осчастливила? — хитро улыбаясь, спросил Влад.
— Нет, — воскликнула я, догадавшись о ком, идёт речь. — Стёпка?
Я видела их на балу вместе, но и подумать не могла, что они встречаются. Когда это случилось, ума не приложу. Стёпка ходил за мной, дарил цветы, а потом, раз, и уже женится на Ольге. Этих местных не понять. Но я всё равно рада за Ольгу. Теперь она остепенится, повзрослеет. Стёпка ей спуску не даст — жена должна быть женой и точка.
Боюсь только, что Стёпка не по любви женится на Ольге, а из-за денег, которые водятся в семье Шумиловых. Хотя в это верится с трудом. Если же так, то я лично расстрою эту свадьбу. Мне нужно встретиться со Степаном, прежде чем их брак скрепят печатью.
— Значит, на свадьбе скоро будем гулять?
— Если пригласят, — улыбнувшись, ответил Влад. — А ты куда собралась? — спросил он,
— К бабушке пойду, сумку с вещами заберу и побуду немного с ней..
Не стоит говорить Владу, что я собралась навестить тётку Устинью, иначе он не отпустит меня.
— Я заеду за тобой в четыре, — предупредил Влад.
Дом у тётки Устиньи старенький. Крыша прохудилась, а местами мхом поросла. Её избушка самая древняя на улице. Неужели, Полина не могла помочь своей тётке? У неё было столько денег по тем временам, когда она жила у неё. Ну и что, что Устинья ведьма, разве ведьма не человек? Несправедливо.
Подхожу к калитке, поднимаю крючок, просунув руку между штакетником, и вхожу во двор. Тётка Устинья возится в сарае. Иду к ней туда.
— Долго же ты шла ко мне, — не отрываясь от дел, сказала тётка Устинья.
— Я уезжала, — кротко ответила я.
Не знаю почему, но я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, нашкодившим ребёнком, которому предстоит выслушать тираду нравоучений. Устинья с виду, обычная старушка — сморщенная, сутулая, беспомощная. Не пойму, чего я её так боялась?
— Зачем только вернулась, — покачала она головой. — Помоги мне, — попросила старуха. — Подержи мешок, а я его завяжу.
Тётка Устинья возится с узлом, а я смотрю, как она ловко справляется со жгутом. От мешка пахнет сухой травой. Справившись, Устинья попросила меня перекинуть верёвку через брус, чтобы подвесить мешок. Я помогла ей, и старуха поблагодарила меня за помощь.
— Пойдём в дом, — сказала Устинья, и подтолкнула меня к выходу: а старуха сильная, у меня от её кулачка синяк на плече может остаться. Доказывай потом Владу, что синяк оставила древняя старуха.
Я иду впереди, а она позади меня. Не знаю почему, но мне стало страшно, даже озноб по спине пробежал.
— Боязно тебе? — спросила Устинья.
— Да, тётка Устинья, боюсь, а чего боюсь, сама не знаю, — призналась я.
Она издевается надо мной? Я прямо чувствую, как мороз бежит по коже, как есть, она воздействует на меня.
— Стало быть, привязалась уже она к тебе, — вздохнув глубоко, сказала тётка Устинья.
Так и есть — бабка решила запугать меня до смерти. Зачем только пришла к ней, я прямо, сама не своя сделалась.
— Кто привязался? — сдавленным голосом поинтересовалась я.
— Та, от которой не спрятаться, поняла?
Чего уж тут понимать. Ладно, пусть так, кому что на роду написано, а от смерти никто не застрахован. Тем более, я знаю, что по краю хожу с того дня, как познакомилась с Владом. Да и не особо я верю старухе, это она значимости себе нагоняет, устрашить меня вздумала, чтобы страха напустить.
Мы вошли в дом. Темно, сыро и пахнет мышами. Хоть в доме и чисто, но всё такое ветхое.
— Я хотела спросить…
— Знаю, о нём пришла справиться. Так я ничего не знаю. Кто он? Откуда? Одному Богу известно. Скажу только, что вокруг него беда ходит и найдёт, уж я точно знаю.
— А как мне его уберечь? — спросила я в отчаянии.
— Время придёт, сама догадаешься, — строго взглянув на меня, сказала тётка Устинья и усадила за стол. — Ты, девка, вначале о себе подумай. Сейчас я тебе оберег сделаю, посиди пока.
Устинья вышла из комнаты, а я сижу, жду. Стены белёные, пол деревянный, краска стёрлась, только по краям у стен ещё осталась. Телевизор из прошлого века накрыт серой кружевной накидкой. На стене висит портрет — тётка Устинья, молодая ещё, а с ней, наверное, муж её. Чёрно белое фото раскрашено красками — брови и губы подведены, а ещё румянец на щеках. Забавно.
— Мне, почитай, весной сто первый годок пойдёт, а я всё ковыряюсь, живу, сама не знаю для чего, — входя в комнату, прокряхтела Устинья.
Значит, у бабки юбилей «на носу»? Надо не забыть и обязательно поздравить её, как, никак, а она родственница Владу, хоть он и не признаёт с ней родства.
— Ох, девка, не загадывай, дожить бы до весны.
Она, как будто мысли мои читает. Чудеса.