Вот уже две недели, как она живет настоящей отшельницей, посвящая большую часть времени своим необыкновенным волосам. Она ухаживала за своими змеями, ласкала их, порой позволяя самым ловким проскользнуть меж бедер, чтобы доставить ей хоть немного удовольствия.
За стенами комнаты жил обычной жизнью шумный город — тысячи и тысячи человек, которые могли бы стать ее добычей. Сколько раз она видела, как по этой мрачной улице проходят мужчины и женщины, которых она бы могла соблазнить одним лишь взглядом и уложить к себе в кровать. Но судьбе было угодно, чтобы она терпеливо ждала обещанного Опалового, которого ей должен представить Кривляка, потешный, озлобленный уродец, не дававший покоя Металлическому залу.
Она рассеянно упала в кресло и осмотрела свое тело, затянутое во вдовьи одежды. Ей не терпелось снять этот нелепый наряд, сменить его на соответствующие одеяния, чтобы насладиться всеми чудесами чарующего Абима.
Ее взгляд задержался на шахматах, лежащих на кровати. Она уже разочаровалась в незаконченной партии, которую, несомненно, должна была выиграть. Демонята — посредственные игроки. Ее личный демоненок съежился в бутылке из полупрозрачного стекла и страдал от близящегося поражения. Она поставила бутылку с малышом на крышку клавесина, забавляясь видом надутой, но решительной мордочки.
— Я должна закончить эту партию, хорошие мои, — прошептала она, поглаживая гадюк, спящих на ее затылке.
Она подошла к клавесину, взяла бутылку и с нарочитой медлительностью вынула пробку.
— Вернемся к игре, если хочешь.
Демоненок не заставил себя упрашивать, гримасничая, он преодолел узкое горлышко, и, очутившись на свободе, тут же вскарабкался на кровать, чтобы устроиться перед шахматной доской. Ленивой походкой она тоже направилась к постели, втайне надеясь, что крошечное существо удивит ее, и партия не будет столь ужасающе скучной.
На рассвете в квадратном дворе Дворца Стали одинокий мужчина опустился на колени, чтобы провести рукой по неровностям камней. Он поставил прямо перед собой простенькую корзину, укрывавшую обеих саланистр.
Мадокьель, чьи плечи укрывал черный плащ, думал о том, что нашел идеальное место для освобождения созданий Хаима. Некогда он уже приходил сюда, чтобы выполнить то же несложное действие, и сейчас искренне радовался, что саланистры снова послужат делу справедливости.
Сенешаль приоткрыл корзину и наклонил ее, чтобы ящерки смогли соскользнуть на землю. Сначала он слышал лишь собственное прерывистое дыхание. Затем раздался скрежет крошечных лапок по камню, который саланистры поспешили облизать тонкими язычками. Они исследовали местность в поисках прохода.
Пока у них были еще весьма расплывчатые представления о том, кого они искали. Мадокьель позволил существам добраться до зала суда, где они наконец ощутили едва различимый отзвук, оставшийся от шагов фэйри. Несовершенная звуковая подпись, но ее было достаточно, чтобы броситься в погоню. Хаим надрессировал своих подопечных совершенно особым образом: ящерки будут испытывать страшные мучения до тех пор, пока не обнаружат Маспалио.
Первая, та, которую Хаим счел более одаренной, уже атаковала камень. Ее товарка, покорная и внимательная, ждала чуть в стороне.
Мадокьель погладил кончиками пальцев медную спинку и попытался представить себе, как ящерки станут вгрызаться в саму плоть Абима, чтобы выгнать фэйри из его логова. Без сомнения, оно находится в квартале Плюща или в Проходных дворах. Но какое это имеет значение? В нужный момент он получит предупреждение. Он и Стальные судьи.
Владича привел Деместрио. Я попросил, чтобы визитера сразу же направили в маленький зал на первом этаже, где роль мебели исполняли одни лишь книги. Водрузив седалище на роскошную кожаную обложку «Десяти сказок принцессы Арьядины», я с интересом следил за появлением адвоката Дьяволов.
Возложенная на него миссия явно вернула Владичу толику былого достоинства. Он зачесал назад вечно торчащий клок седых волос, привел в порядок старую куртку и гордо расправил плечи.
— Устраивайся, — ровным голосом предложил я гостю.
Адвокат поприветствовал меня кивком и остановил свой выбор на старинном гримуаре, на который он и уселся, водрузив на колени перламутровый футляр, запечатанный черным воском.