— Мезюм… Значит, он не со своими придворными?
— Нет, мессир. Он ждет вас в покоях высокородной госпожи Эвельф.
После кончины законной супруги отец сподобился обзавестись еще одним сыном, Мезюмом. После моего отречения баронский титул наследовал именно сводный брат.
— Что ты о нем думаешь? — как бы невзначай спросил я.
Накинув поверх куртки старый плащ, доставшийся мне от мэтра-наставника, я принялся натягивать высокие сапоги.
— Он сын нашего барона, — осторожно заметил Фильмир.
— Сейчас мы наедине, ты не обязан лгать или притворяться, — добавил я.
— Мессир позволит мне быть откровенным? — с серьезной миной поинтересовался слуга.
— Разумеется. Ты видел, как он рос, и знаешь Мезюма много лучше меня.
— Когда он с полным правом начнет размахивать славным знаменем вашей семьи, я стану его преданным рабом. Но в настоящий момент он всего лишь… бастард.
— И при этом дурак, — сказал я, вставая. — Напыщенный дурак!
— Мессир, — прошептал Фильмир, — вы не должны так говорить.
— Ты видел его этим утром? — На моем лице появилась усмешка. — Как он разгуливал по двору, щеголяя роскошным нарядом, стоящим не менее ста экю. Ты полагаешь, что он знает, с какой стороны браться за меч?
— Я… я даже и не знаю, что сказать, мессир.
— Так ничего не говори, а просто отведи меня к Эвельф.
— Я так и поступлю, мессир.
И пока старик вел меня по лестнице, подняв фонарь высоко над головой, я размышлял о той любви и той тесной дружбе, что всегда связывали нас с сестрой. Именно ее знаки внимания, нежность, которую Эвельф умела искусно подчеркнуть, когда мы появлялись на людях, защищали меня лучше любого наемника-телохранителя из Лоргола. Кроме того, окружающие знали, что сестра просватана за лорда-ректора рыцарской школы в Арпене, а его воинская слава гремела не только по нашей стране, но и за ее пределами…
— Эвельф больше ничего тебе не сказала? — спросил я Фильмира, когда мы спустились к выходу из северного крыла.
— Ничего, уверяю вас, мессир. Она лишь настаивала, чтобы вы пришли… пришли, как можно скорее.
— Но, быть может, она выглядела встревоженной?
— Мессир, разве высокородная госпожа Эвельф когда-нибудь выглядит встревоженной?
— Тут ты прав, — улыбнулся я.
На этой фразе мы подошли к центральной части замка. Фильмир опустил фонарь, и теперь его свет озарял только плитки пола у нас под ногами.
— Видите ли, мессир, никто не должен узнать о вашей встрече, — сообщил мне слуга.
— Никто? Что за тайны?
Фильмир на мгновение остановился:
— О, мессир, могу ли я снова говорить откровенно?
— Конечно.
— В замке происходят странные вещи, и вы наверняка уже заметили это.
— Не бойся, говори, что у тебя на уме, — сказал я.
Он огляделся по сторонам, а затем прошептал:
— Вот уже четыре года, как вы не живете в маноре… — Фильмир нахмурился. — Ваш отец изменился. И эта смерть…
— О чем ты? — спросил я, видя, что собеседник никак не может подыскать нужных слов.
Нервничая, старик пригладил последний клок седых волос, что еще росли на его черепе.
— Это так трудно выразить, мессир, я не обучен говорить. Но я хотел бы вас предостеречь.
— И чего же я должен опасаться?
Он поднял на меня глаза и неожиданно твердым голосом произнес:
— Среди нас, я имею в виду слуг, упорно ходят слухи, что смерть вашего отца вовсе не была несчастным случаем…
— Ты отлично знаешь, что подобные слухи неизбежны.
— Знаю, мессир, знаю… И все же будьте осторожны, умоляю вас.
— Кто же так напугал тебя? Мезюм?
— Может быть, может быть… — Фильмир жестом пригласил меня следовать далее. — Эвельф вам все объяснит.
Глубоко озадаченный, я двинулся вслед за моим провожатым. Сколь велика вероятность, что отец стал жертвой заговора? До сих пор подобная мысль даже не приходила мне в голову. Неприятная, тревожная, она занимала мой ум до тех пор, пока мы не дошли до покоев Эвельф.
Облаченная в бледно-голубое шерстяное платье, сестра ждала меня в полутемной прихожей. Ее длинные темно-русые волосы покрывала вуаль цвета граната, которую удерживал золотой обруч, тонкой линией перечеркивающий лоб. Обычно бесстрастное лицо выражало сильнейшую тревогу. Аквамариновые глаза мерцали, словно водная гладь, растревоженная брошенным камнем.
Следует сказать, что мы с сестрой очень похожи. Я могу похвастаться тем же цветом глаз и таким же треугольным лицом, только с более впалыми щеками. Впрочем, с недавних пор я ношу очень короткие волосы, чтобы не слышать насмешек приятелей, которые находят мои черты излишне утонченными, прямо-таки женскими.