Наступила осень, зарядили протяжные дожди. Все мрачнее и мрачнее становился хозяин дома. Встревожилась Дайра, села рядом и завела разговор:
— Что же ты невесел, мой милый муж? Зима скоро, вот порадуется твое сердце.
Прилетят твои снежные тучи, вновь земля укроется белым покрывалом.
— Не о них я печалюсь, милая Дайра, — с грустью ответил ей он и посмотрел на свои руки. — Ты не знала, что за работа у меня. Когда опускается на землю заветная ночь, я прихожу, чтобы отпустить людям бремя, которое они не желают нести с собой в новый год. Я помогаю им преодолеть грань, оставив в прошлом постылую ношу. Но теперь мне не хватит сил. Как я ни прятался от солнца, ни сторонился огня — не развести мне теперь хладного костра. Не увидят его людские души, не поймут, что настало пороговое время. Кто теперь снимет постылое бремя? Не кому мне было свое дело передать.
Поняла тогда Дайра слова старухи и испугалась. Так вот что значили слова принца!
Стал он за весну, лето и осень человеком…
— Значит, новый год не наступит? — воскликнула она.
Сели они думать, что делать. Долго думали, еще больше спорили. Наконец решили.
— Давай покинем наш дом и уйдем в северный край, — предложила девушка. — Ради тебя я не пожалею своей жизни.
— Что мне своя жизнь без твоей? — воскликнул молодой муж. — Да, мы уйдем, но не туда, где воет лютая стужа. Теперь мне и самому невозможно там жить. Но мы пойдем далеко на север, на границу льдов, туда, где еще живут люди. Там горит жаркий огонь и десять месяцев царит зима. Быть может, там я сумею вернуть свои силы.
И они ушли из своего дома, оставили деревню. Долгим и опасным был их путь, но все-таки добрались они до земли на дальнем севере, где в снегах живут люди и горит жаркий огонь.
Тот год выдался суровым — люди сгибались под тяжестью невидимой ноши. И на следующий год, и на другой легче не стало. С тех пор так и кажется, что жизнь день от дня все труднее — ведь Снежный принц пока не сумел разжечь холодный костер.
Но подождите… Что это там за окном мелькнуло?..
Старая таверна
Давным-давно в одном небольшом городе стояла таверна. Самая обычная таверна, каких пруд пруди было в старые времена. Впрочем, ее хозяин был трудолюбивым и ловким человеком, а потому следил за порядком. Каждое утро в большом зале служанка-подавальщица подметала темный от времени пол, протирала отполированные сотнями рук столы и расставляла тяжелые дубовые стулья. На кухне поваренок разводил очаг, кипятил воду и мыл всю посуду. А хозяин тем временем проверял запасы в кладовой и размышлял, чем будет угощать посетителей вечером.
Дела его шли хорошо: много людей приходило в старую таверну со всех концов города узнать новости, устроить встречу или отдохнуть. Крестьяне, странники, торговцы, бродячие артисты, городская охрана, бездельники и таинственные незнакомцы — все они охотно платили звонкой монетой за радушие хозяина, а кое-кто делился еще кое-чем, что ценится во все времена — историями. Ведь каждый человек хранит в себе не одну тайну, и хозяин таверны обожал истории как никто другой.
Всякому известно, что дороже тайны — только любовь, честность, отвага и благородство. Посетители не скупились на разговоры. Хозяин старой таверны всегда был в курсе событий: какой урожай ожидать осенью, повысились ли подати, все ли спокойно на дорогах, какие платья нынче в моде и даже что было на столе на недавнем приеме во дворце короля. Артисты, бродяги и книгочеи сочиняли небылицы и рассказывали о соседних странах, а когда приходил сухой, как жердь, библиотекарь, все могли послушать о том, что происходило лет этак сто назад.
Всем был хорошо в старой таверне.
С некоторых пор в ней появился некий молодой человек. Он приходил ближе к вечеру, когда народу прибавлялось. Он не рассказывал о себе, но, наверное, был музыкантом, поскольку не выпускал из рук маленькую лютню, на которой без конца бренчал незатейливые милые песенки. Все привыкли, что он почти ничего не ел и не пил, а все сидел у камина и играл. Но иногда, ближе к ночи, он вдруг обводил взглядом весь большой зал, кивал сам себе, будто наконец дождавшись кого-то, и поднимался из-за своего стола. И тогда из-под его ладони текла невероятной красоты музыка, а незнакомцу только это и надо: убедившись, что все глаза обращены на него, он начинал петь.