«Полвремени молитвы»… Минут сорок. Она права, надо поторапливаться. Ренилл, ожидая сопротивления, нажал на тяжелую дверь. Она подалась при первом прикосновении, распахнувшись с тихим скрипом. За порогом - ровный свет, ярче, чем хидриши.
– Я стукну в дверь - ты сразу выходи, - предупредила Чара. - Слыхал? Сразу!
Ренилл коротко кивнул и вошел в Мудрость, беззвучно закрыв за собой дверь.
Попытался окинуть помещение взглядом. Маленькая камера без окон, дышащая древностью. На гладких стенах теснятся яркие, почти сияющие изображения. Не мозаика, не глазурь и не эмаль. Он не мог понять, чем достигнуто это свечение, но картины действительно светились. Их приглушенный свет и освещал камеру. Подсвеченные сзади витражи? Ренилл присмотрелся. Нет, не стекло. Светящиеся краски, каких он ни разу не видел. А сами изображения? Чара назвала их гадкими, но в них была красота, только совершенно чуждая человеку. Может быть, это и вызвало испуг девочки. Картины широкой полосой охватывали все четыре стены. Искаженные, но несомненно человеческие фигуры перемежались сияющими неопределенными пятнами. Видимо, здесь изображалась какая-то легенда, но ее содержание для Ренилла осталось тайной.
Он принялся изучать стены. Некоторые из человеческих фигур явно были женщинами, причем беременными, с тяжелыми грудями и большими животами. Богини плодородия? Одна из таких богинь или женщин, отличающаяся пышными волосами, повторялась снова и снова. Сначала легкая, хотя и сладострастная фигурка. Дальше она же в желтом одеянии купается в неземном свете. Снова она, безмятежная, с изуродованной, отягощенной плодом фигурой. И в конце: она, окруженная прислужниками, огромное чрево разверзнуто, внутри видна крошечная фигурка, сияние, то ли озаряющее ее, то ли исходящее изнутри. Дальше мать исчезла, осталось только изображение младенца, купающегося в пламени. И наконец все теряется в великом сиянии. Несомненно, картины передают содержание некого мифа, но смысл его остается темен.
Чара была права. Несмотря на угрожающую красоту, в картинах было что-то, внушающее отвращение.
Лучше сосредоточиться на записях. В центре камеры поднималась массивная каменная колонна, вертикальная поверхность которой была испещрена глубокими нишами, заполненными свитками - множеством свитков. Слишком много, чтобы можно было просмотреть их за такое короткое время.
Ренилл наугад вынул один свиток. Толстая волокнистая бумага хрустела под пальцами. Четко выделялись чернильные буквы. Не такая уж древность. Развернув свиток, он пробежал глазами содержание. Современное кандерулезское письмо, отчетливый почерк писца. Дата в верхнем правом углу: три года назад. Короткие фразы, записанные столбцом.
Одна мера проса. Медная миска, - читал он. - Двадцать пять плодов мыльного дерева. Деревянный поднос. Три плетеных хлебца, каждый с запеченным в нем цинну, принесенные в дар Отцу.
Очевидно, жрецы Отца дотошно подсчитывали каждую миску зерна или орехов, оставленных верующими у подножия статуи во внешнем дворе. Неинтересно.
Возвратив свиток на место, Ренилл заметил, что несколько ниш окаймляет резной каменный поребрик. Что-то особо ценное? Склонившись почти к самому полу, Ренилл извлек темный пожелтевший документ, осторожно развернул его. Выведенные сепией буквы, причудливый размашистый почерк. Язык незнакомый. Близок к кандерулезскому, с первого взгляда определил Ренилл, но непонятный. Бесполезно. Он положил свиток на место и взял другой.
Кажется, еще более древний. Темный, ветхий, изорванный по краям. Бумага от времени стала настолько хрупкой, что он едва решился осторожно развернуть ее. Несмотря на все предосторожности, на пол посыпался дождь бумажных хлопьев. Вылинявшие корявые буквы. И язык, на сей раз древний кандерулезский, от которого произошел современный и несколько родственных ему диалектов. Ренилл кое-как читал на нем.
Описание событий, случившихся после возведения ДжиПайндру, Крепости Богов, в городе ЗуЛайса, записанные в Год Великого Пламени рукой Фаида, Сына Отца, писца в храме…
Дальше шел перечень невразумительных титулов или должностей. Пропустив несколько строк, Ренилл с трудом разобрал:
Следующий год принес Отцу утомление. Труд Его был тяжек, а дух нашего несовершенного мира не мог питать Его божественную мощь, и наконец Он взалкал… концентрата? эссенции? очищенного вещества? Не подобрать перевода… Ирруле, Страны богов.
Врата между… пространствами? мирами? вселенными? реальностями?… были закрыты. Воля Аона-отца могла бы отверзнуть врата, и все же Он, в милосердии своем, удержал свою руку. Ибо мог ли Он покинуть уверовавших в Него? Без Его покровительства род людской обречен был на гибель, и Он ведал это, как ведает все. И тогда Он наконец решил.…вырастить? ввести? возжечь? породить?… материю Ирруле во вселенной людей, ибо и это было Ему подвластно. Призвав своего Первенца, КриНаида-сына, Аон-отец объявил волю свою, и КриНаид впервые покинул храм.
Дальше шло беглое и довольно невнятное описание подвигов полубожественного юного КриИаида в мире Людей, завершающееся победным возвращением его в ДжиПайндру с дюжиной женщин. Те Избранные, вознесенные превыше всех женщин, кроме одной матери-Бадипраяд… Кого-кого?…
…Были первыми среди подобных себе, осененные благостью божества. Отец явил себя им, и в миг …славы? соития? перехода?… возжег в них искру пламени Ирруле. И двенадцать блаженных сосудов ожидали… Большой пробел в тексте. Древние чернила вылиняли и исчезли. Через несколько строк можно было прочитать…
…Отдали свое бремя, принеся драгоценнейший из даров. Отец принял его, поглотил, и тем был обновлен в мощи и… божественном огне? сияющей силе? волшебном свете?
Следующий абзац совершенно непонятен, сплошные незнакомые архаизмы. Опять упоминается Ирруле, страна богов.
А дальше:
…свидетелей полноты Его победы, Он призвал к себе меньших богов, пришедших с ним из страны Ирруле, своих былых товарищей. Забывшие Долг не явились па Его зов, и потому во гневе Он отправился искать их. Они бежали в страхе перед ликом Его, и хотя Он называл имена их, ни один не отозвался. Тогда Он отверг их как робких и бессильных, лишив сияния Своей близости.
Изгнанные меньшие боги и богини: Хрушиики, Нуумни, Арратах, Абхиадеш и прочие - удалились в холмы за стенами ЗуЛайсы, где властитель и маг, человек, известный как Ширардир Великолепный, надзирал за строительством дворца, называемого УудПрай. Говорили, что Ширардир избрал это место, ибо…
Дальше прочитать не удалось. Вылинявшие буквы кое-как складывались в незнакомые слова. Насколько удалось понять, речь шла о том, что место было избрано по причине особого духа, или ауры, или силы, или чего-то в этом роде - которые каким-то образом способствовали человеческому волшебству. Одна фраза оказалась совершенно ясной.
Здесь, в сердце невидимого… вихря? возмущения? разрыва?… барьер между реальностями был тонок и легко преодолим.
Несколько строк не читались, а потом:
…наконец выявил потребную им… течь? прореху? слабое место?… и сумел расширить ее, проложив тем самым путь назад в Ирруле. И за то волшебство были меньшие боги воистину благодарны Ширардиру Великолепному и поклялись в дружбе магу-человеку и детям его. Хрушиики и Нуумани помогли ему возвести дворец УудПрай, создав чудо, каких не будет более на земле. Затем меньшие боги возвратились в свой мир, оставив Аона-отца единым во славе, и врата закрылись за ними.
И говорили, что врата между мирами сохранились и по сей день, но где они - известно лишь потомкам Ширардира из касты Лучезарных, к которым по-прежнему благоволят боги. И потому-то каста Лучезарных остается… верна? истинна? чиста?…- сама по себе, и дети, рожденные в ней, не нуждаются в Свидетелях Рождений или в иных свидетелях. Избранные среди прочих, потомки Ширардира сохраняют силу открыть врата и воззвать, единожды в каждом поколении, к богам Ирруле.