Задняя дверь косо висела на петлях. За ней обнаружилась еще одна комната, поменьше, вероятно, бывшая кухня, тоже пустая, но в углу виднелась колонка со сломанной рукоятью насоса. Еще действует? Ренилл качнул ручку, и насос выкашлял струйку бурой воды. У Ренилла вырвался вздох. Скорчившись, он ловил открытым ртом струю воды, лил в лицо и на голову, снова в рот. Когда пить больше не мог, посидел прямо под краном и через пару минут начал сначала. Мокрая голова казалось неимоверно тяжелой, просто не держалась на шее. Ренилл обмяк, щека коснулась каменного пола. Глаза закрылись и время прекратило свое течение.
Проснулся он вечером. Лежал в луже, одежда намокла. Красноватый луч косо падал в окошко кухни. В воздухе кишела мошкара. Ренилл медленно сел. Ему не сразу удалось вспомнить, где он очутился и почему. Он проспал весь день - часов семь, не меньше. А ведь не собирался спать, понимал, что это неразумно. Однако не приходится отрицать, что сон пошел ему на пользу. В голове прояснилось, и мучительная слабость отступила. Может быть, не так уж и глупо было выспаться.
Если только его не выследили. Он обвел глазами кухню. Пусто, ничего угрожающего. Поднялся и подошел к окну, но не увидел ничего, кроме заката. Напрасно он боялся. Теперь остаток пути пройти будет не трудно. А что он будет делать, когда доберется до УудПрая?
До сих пор Ренилл об этом не думал. Сможет ли он, знатный вонарец, убедить гочаллу Ксандуниссу выслушать его? Она уже не имеет власти, как в старину, предать его медленной смерти, но желание такое у нее может возникнуть, и трудно ее винить.
Надо рассказать ей о том, что видел. Услышав о церемонии Обновления - о беременных девочках, о жертвоприношении младенцев - она безусловно смягчится. Разве она не женщина?
Женщина, которая ненавидит все вонарское. Она ни за что не станет помогать ему, да и просто не даст аудиенции, не допустит во дворец.
Вспомнит ли она их встречу в кабинете во Трунира? А если и вспомнит, что это изменит?
До Ксандуниссы, скорей всего, достучаться не удастся. Но ее дочь, молодая гочанна Джатонди, получившая образование в Вонаре, может оказаться более снисходительной и несомненно более благоразумной.
Она кажется умной девушкой.
Хочется верить.
Но что может такая девушка знать о меньших богах?
Ренилл еще раз напился из колонки и покинул Пирамахби. Когда он выходил, черное пятно, прилипшее к дверной притолоке, выдало себя ударом крыльев. Он резко вскинул голову. Маленький черный силуэт на фоне пылающего закатом неба скользнул над головой, описал круг и унесся прочь. Похоже, летучая мышь. В этих развалинах их великое множество. Жаль, получше не рассмотрел.
Он постоял, напряженно вглядываясь в закатную даль, затем передернул плечами и пошел дальше. Теперь шлось легко. Сон и вода вернули жизненную силу. Солнце ушло за горизонт, и гаснущий свет не утомлял глаз. Воздух немного остыл, и теперь без шляпы было только легче. У подножия встающих впереди холмов Ренилл уже различал белые стены, стройные башни и лиловый купол УудПрая. Он заторопился к ним, а вокруг сгущалась тьма и скоро поглотила и холмы, и дворец. Над головой загорелись звезды, поднялась величественная полная луна.
Ренилл думал закончить путь в один переход, но ноги стали спотыкаться, раньше, чем он ожидал. Он сделал еще один привал у сухой водопойной колоды. Жалкое укрытие, но по крайней мере можно прислониться к деревянной стенке. Ренилл сел. Жажда и голод мучили не так уж сильно. Залитые лунным светом холмы поднимались в каких-нибудь двух-трех милях. Дворец даже ночью светился белизной. Еще час-другой - и он на месте. Можно будет позволить себе передохнуть.
Так он думал, пока с высоты на него не упала крылатая тень и слуха не коснулось змеиное шипение. Ренилл забился под колоду и вскинул руку, чтобы отразить удар - но отражать было нечего. Ящерица взмыла вверх и исчезла так же внезапно, как появилась. Когда сердце немного успокоилось, Ренилл осторожно выглянул из выемки в глинобитной стене. Луна ярко освещала пустыню. Вокруг ни души - ни людской, ни звериной. Он высунул голову, осмотрел потолок и дверной проем. Никого. Может, шипение ему просто почудилось? Нет.
Они последовали за ним из ЗуЛайсы. Как-то напали на след и теперь шли в темноте за его спиной. Но вивура легко могла убить его, однако почему-то не стала. Ренилл задумался. Может быть, ящерицы приучены нападать только по команде хозяина. Однако летают они быстро и настигнут его снова без труда. В УудПрае можно укрыться, если он туда доберется и если его впустят во дворец.
Ренилл, подстегиваемый новым страхом, поспешил на север. Осталось пройти всего пару миль, и шел он довольно быстро. Правда, дорога пошла вверх, и это затрудняло путь. Усталость вернулась, но Ренилл уже не думал о ней, потому что оказался наконец перед кованым кружевом больших ворот, стерегущих вход в огромный дворцовый парк. Эти ворота - когда-то золоченые, когда-то украшенные полудрагоценными камнями, когда-то охраняемые разряженными как павлины стражами гвардии гочаллир - теперь стояли угрюмым памятником ушедшему величию. Листки позолоты ободраны, самоцветы выдраны из оправ, а стража давно ушла куда-то. Ворота в несуществующей стене, столь же символические, как титул нынешней гочаллы, были закрыты и заперты, словно в насмешку. Ренилл попросту обошел их.
Теперь под ногами у него лежала дорожка, вымощенная белым камнем, старая, но все еще ровная и прямая. Живая изгородь, окаймлявшая ее, высохла, и ветки кустов торчали прямо. Как видно, оросительные каналы, поддерживавшие жизнь сада, давно забиты или высохли. Земля так же суха, как на равнине внизу, и садовых цветов почти не осталось. Все это Ренилл отмечал мельком. Его глаза были прикованы к открывшемуся перед ним дворцу, и от этого зрелища даже сейчас у него перехватило дыхание. Разруха и грязь, бросающиеся в глаза днем, были милосердно скрыты лунным светом. УудПрай - лиловый купол, причудливые башенки, хрустальная арка Ширардира - величественная громада дворца, казавшегося глазу хрупким и невесомым, предстала во всей своей волшебной красе. Ренилл остановился полюбоваться. Он не был здесь много лет, а так близко видел дворец впервые. Теперь он хорошо понимал ту любовь, которую питала к своему дворцу гочалла Ксандунисса.
Созерцание было нарушено легким движением воздуха, едва уловимым шипением. Ренилл огляделся. Ничего. Обернувшись, он до боли в глазах вглядывался в темноту. Ничего не видно, совершенно ничего. Померещилось?
Он чуть вздрогнул, несмотря на жару. Мысли пришли в порядок. Ренилл заметил, что все окна дворца одинаково темны. Либо обитатели спят, либо занимают покои на северной стороне. Сколько их там? - в первый раз задумался он. Гочалла, ее дочь и по меньшей мере один слуга - тот великан, что вез фози. Ренилл видел его из окна кабинета во Трунира. Кто еще? Конечно, Ксандунисса, описывая жалкую нищету, преувеличила для красного словца. При огромном дворце - жилище Лучезарной гочаллы - должен жить добрый батальон слуг.
Однако стражи не видно, никто не остановил пришельца. Вот он стоит чуть ли не на пороге, а его никто не окликает, никто не спешит поднять тревогу. Вору или убийце здесь раздолье. Дворец со всеми его ветшающими сокровищами могут обобрать подчистую за несколько часов. Если дом гочаллы еще не ограблен, это кое-что говорит о том, какое почтение питают к ней подданные.
Но должен ведь там хоть кто-то бодрствовать. На северной стороне найдутся освещенные окна.
Ренилл свернул налево, обходя здание по часовой стрелке. У западного крыла УудПрая путь ему преградила стена белого мрамора, окружающая приличных размеров садик. Забраться на нее оказалось проще простого - мрамор был выщерблен и растрескался. Ренилл задержался на гребне, разглядывая заросший сорняками сад.
В центре, на невысоком пригорке, стояла беседка с золотой крышей - причудливая фантазия зодчего - и на ее белых ступенях сидела гочанна Джатонди.