Ренилл, застигнутый врасплох, молчал. Он считал девушку разумной, но не ожидал от нее такой проницательности и такой прямоты.
– Вы можете признаться, - продолжала Джатонди. - Возможно, я сумею помочь. Я не питаю любви к Сынам - они хуже всех иноземцев, вместе взятых. Я ни за что никого не выдала бы им.
Так ли? Ренилл взглянул на девушку. Очень убедительно - открытое лицо, прямой взгляд. Так легко поверить ей. Да и выбора особого нет. Рано или поздно придется кому-то довериться, а гочанна, кажется, вполне заслуживает доверия.
– Вивура - может, всего одна, а может, и несколько - преследует меня от самой ЗуЛайсы, - сказал Ренилл. - Я не заметил хозяина, но думаю, он где-то неподалеку. Я должен предупредить вас: если вивури проникнут во дворец, в опасности окажетесь и вы, и гочалла. При таких обстоятельствах вы, может быть, решитесь отказать мне в гостеприимстве.
– О, нет.- Лицо гочанны стало суровым.- Вивури не осмелятся ступить на землю УудПрая. Это жилище Лучезарных, здесь обитают друзья богов. Сыны Аона чтут божественных союзников нашего рода.
– Хотел бы я быть в этом уверен.
– Не сомневайтесь. Они никогда не переступят нашего порога без приглашения. И не пошлют в наш дом вивури. Однако они могут затаиться где-нибудь в округе, так что я на вашем месте пока воздержалась бы от прогулок по саду.
– Гочанна кажется уверенной.
– Я уверена.
– Она никогда не сомневалась в милости богов?
– Никогда. Вы смотрите вокруг, замечаете, что мы бедны, что мы теряем власть, и дивитесь моей уверенности. На это могу только сказать вам, что мы не унижаем своих привилегий. Мы не станем взывать к богам иначе, как в час жесточайшей нужды.
– Возможно, это мудро.
– Вы смеетесь надо мной, Чаумелль? Вы думаете, я не понимаю, как должны звучать для вас мои слова? Вонарцы со снисходительной усмешкой взирают на суеверия невежественных туземцев. Вы, должно быть, удивляетесь, как женщина, обучавшаяся в западных школах, может верить в такую чушь. Кажется, так об этом обычно отзываются? Чушь?
– Гочанна, даже у вонарцев порой открываются глаза. Пережитое недавно заставило меня взглянуть на многое иначе. Поверьте, я не презираю вашей веры. По правде сказать, совсем наоборот.
– В самом деле? - Она изучала его лицо. - Вы меня удивляете. Может быть, я увидела оскорбление там, где его не было, и сожалею об этом, но, имея дело с людьми запада, я привыкла к осторожности.
– Я понимаю, но не все мы одинаковы.
– Вы не похожи на других, это ясно сразу. Однако мы уклоняемся в сторону. Расскажите, почему вивури охотятся на вас.
– Потому что я видел больше, чем следовало, в ДжиПайндру.
– Что можно увидеть во дворе храма!
– Под видом неофита из ХинБура я проник внутрь и много дней прожил среди Сынов Аона.
– Это просто невероятно. Никогда не слышала ничего подобного. Вы любопытствовали, искали развлечений, или у этой безумной выходки была определенная цель?
– Я, говоря без обиняков, шпионил.
– Я так понимаю, что вы подходите для подобного поручения как никто другой. Что же хотели узнать вонарцы?
– Все, что удастся. Мы почти ничего не знаем о культе Аона и его жрецах. В особенности нас интересовали возможные связи между ВайПрадхами и последними событиями, настроившими население ЗуЛайсы против Вонара.
– Обычно население ЗуЛайсы воспламенить не трудно. О каких событиях идет речь?
– Прежде всего, убийство прославленного астромага.
– Кидришу Крылатого? И вы что-нибудь узнали?
– Да. Его убили Сыны и обвинили в убийстве нас. Но это не главное из моих открытий. То, что я видел в ДжиПайндру, трудно описать, и я отчаялся найти вонарца, который поверил бы моим словам.
– Попытайте счастья со мной. Вы же знаете, как легковерны мы, простодушные дикари.
– Гочанна, прошу вас…
– Простите. Расскажите мне вашу историю, Чаумелль. Я выслушаю и постараюсь отнестись к ней непредвзято.
– Благодарю вас. - Ренилл помедлил, хмурясь, и начал рассказ: - В первые дни пребывания в храме я не узнал ничего, кроме унылой рутины жизни неофита. Однако через несколько дней мне приказали отнести поднос с изысканными яствами в некую запертую келью. Там я увидел двух девочек-подростков - почти детей - разодетых подобно дорогим проституткам и на последнем сроке беременности. Когда я попытался заговорить с ними…
Рассказ получился долгим, но девушка ни разу не перебила его. Временами она менялась в лице: ловила каждое его слово, когда он говорил о своих открытиях в зале Мудрости, вздрагивала, когда он описывал странных младенцев и их участь… - но Ренилл не мог понять, верит ли она ему. Закончив наконец, он умолк, и Джатонди тоже молчала. Молчание тянулось долго, и Ренилл не сумел бы сказать, что таится в ее глазах, но его собственные глаза закрывались, словно веки налились свинцом, а усталость, которую он сдерживал долгие часы, мстительно брала свое.
Джатонди взглянула на него.
– Вам надо поспать, - сказала она.
– Гочанна, я рассказал вам все. Вам нечего сказать?
– Не теперь. Не тревожьтесь, я отвечу вам очень скоро.
– И вы не хотите узнать, что привело, меня в УудПрай?
– В свете того, что вы рассказали, ваша цель самоочевидна.
– В самом деле…- Слишком уж умна! - И что?…
– И, боюсь, что эту ночь вам придется спать на полу.
– Что?
– Это единственное более или менее чистое место во всем крыле,- вежливо пояснила Джатонди.- Кроме, конечно, маленького островка в ванной, но я думаю, вам не захочется спать в ванне. Или на помете летучих мышей.
– Нет, но…
– Вот. - Она бросила ему подушку с собственной постели. Циновки толстые, так что вам будет не слишком жестко.
– Но…
– Спите, Чаумелль. Поговорим завтра утром. Сейчас мне надо многое обдумать.
Спорить казалось бесполезно, да и сил уже не было. Она, должно быть, поверила моему рассказу - или, по крайней мере, считает меня безобидным, не то не оставила бы спать в своей комнате.
Чужой мужчина в спальне, а рядом ни слуг, ни охраны. Единственная защита - этот ее игрушечный кинжальчик. Не будь так уверен. Откуда тебе знать, может у нее в шкафу спрятана гаубица. И все равно, удивительное безрассудство. Или доверие. Конечно, он сейчас не в том состоянии, чтобы кому-нибудь угрожать, и она это видит. Видит ли?
Хотел бы он прочитать ее мысли. По лицу ничего не понять. Оно красиво и непроницаемо.
Коврик, на котором он лежал, был мягким как перина. От подушки под головой веяло слабым ароматом лимона. Мысли постепенно смешались со сновидениями, но ему и не снилось, что гочанна Джатонди просидела до глубокой ночи, не сводя с него глаз.
И снова ожила Святыня в глубинах ДжиПайндру. В ее тьме Перворожденный обращался к Отцу. По крайней мере, таково было его намерение, но Отец оставался глух к обращениям.
– Аон-отец! - Снова и снова взывал в непроглядном мраке КриНаид-сын. Ответа не было, но он всем телом ощущал тяжелое присутствие бога-отца. - Великий, услышь меня.
Нет ответа. Всего несколько дней прошло с их последнего разговора, но Отец на глазах впадал в старческое бессилие.
– Узнай меня! - напряженный металлический шепот рассек воздух, и наконец пришел немой ответ:
– ?
Смутное, раздраженное любопытство.
– Я КриНаид, Твой первенец. Отец помнит.
Молчание. Отец перебирал воспоминания и наконец вспомнил.
– Представ перед тобой в прошлый раз, я говорил о явившихся к нам с запада пришельцах. Отец помнит.
Замешательство. Отец не помнил.
– Они препятствуют почитающим тебя. Их лазутчик проник в сердце ДжиПайндру. Отец помнит.
Недоумение. Отец не помнил. Скука, нетерпение. Любопытство отца быстро гасло.