Однако, против всех ожиданий, аура верхнего измерения оказалась бессильна исцелить Сущего Аона. Время шло, сменялись эпохи, но рассудок Аона оставался помраченным, его свет - неровным и тревожным. Наконец, оставив надежду, Сознающие смирились с потерей, с тех пор опекая и охраняя своего бывшего собрата в память о его былой славе.
Огненная пропасть в черном небе закрылась, и ночь обрела привычный вид. Боги удалились, оставив за собой целый город потрясенных свидетелей их Явления.
Ренилл огляделся. Красные лампады, все еще горевшие на устоявшем участке наружной стены, освещали огромный курган каменной пыли - все, что осталось от ДжиПайндру. На самом кургане и вокруг него валялись изувеченные тела верных - раздавленных, сожженных, задохнувшихся… Десятки раненых стонали, истекая кровью на растрескавшихся камнях двора, а между тем все сохранившие способность держаться на ногах толпой устремились в город. Никто и не оглянулся на высокого парня и тоненькую девушку, застывших в объятиях друг друга.
Ренилл посмотрел на Джатонди. Растрепанная и грязная, но невредимая, как и он. Она судорожно прижималась к нему, но не дрожала и не плакала.
– Нам лучше уйти отсюда.- Ренилл сам удивился тому, как спокойно звучал его голос. Джатонди подняла на него глаза. - Если они вернутся…
– Нет, - девушка покачала головой. - Они не вернутся. Она, конечно, закрыла за ними врата.
– Она?
– Мама.
– Ты думаешь?…
– Знаю. Она призвала их древним заклинанием, как мы и хотели. Она это сделала… - Джатонди сглотнула, и слезы, наконец, показались у нее на глазах. - Она сделала это ради меня.
Ренилл не стал спорить. Может, Джатонди и права. Вероятнее всего - права. Вслух он заметил только:
– Выжившие Сыны Аона могут попытаться отомстить. В любом случае, нам нельзя здесь оставаться.
– Куда же нам идти?
Ренилл задумался. Варианты, один за другим, мелькали в голове. Только одно казалось отдаленно возможным, причем «отдаленно» было самым подходящим словом.
– У меня есть друг, - осторожно сказал Ренилл. - Неподалеку. Там мы сможем найти приют, но самого низкого сорта.
– Мне все равно, какого он сорта.
– Может быть, тебе не все равно. Мой друг - Безымянный.
Глаза Джатонди стали круглыми. Она молчала.
– Безымянные - такие же люди, как все, если не считать неизбежной нищеты,- продолжал Ренилл.- Одни заслуживают восхищения, другие отвратительны, большинство где-то посередине - все как всегда. Я бы ни за что не решился предложить это другому авескийцу. Но ты умна и великодушна. Кроме того, ты - Лучезарная, а эта каста ничем не может осквернить себя.
– А кроме моей Лучезарности, имеется еще и прогрессивное вонарское образование, - сухо заметила девушка. - Хорошо. Веди. Подышу воздухом Безымянных.
Ренилл скрыл изумление. Не ожидал, что она согласится. Но теперь, получив согласие, оставалось только надеяться, что он вспомнит дорогу через путаницу переулков Старого Города к хлипкой калитке с гладким диском, отмечающим вход в убежище Безымянных.
Ренилл вывел Джатонди сквозь пролом в стене прямо на широкую площадь Йайа, и дальше - в тенистый переулок, где перешептывались пораженные зулайсанцы. Все горожане высыпали на улицы, возбужденные и на удивление тихие. Они собирались кучками, но взволнованные голоса звучали сдержанно, словно говорящие ощущали присутствие божества.
Ему удалось отыскать дорогу. Завидев блеск тусклого светильника над воротами, Ренилл остановился. Ввел девушку в калитку, и в ноздри ударили знакомые запахи.
Навесы, палатки, шалаши, костры, кучи мусора: все как ему запомнилось.
Ренилл торопливо пробрался к одному из навесов, и тут ему навстречу бросилась мальчишеская фигурка.
Тощее тельце, космы черных волос, большие темные глаза.
– Высокочтимый вернулся, как обещал, - заметил Зеленушка. - Он пришел научить меня читать.
– Боюсь, что не…
– Я знаю, Высокочтимые всегда держат слово.
– Я и не думал обманывать, но…
– Они не придумывают оправданий, отговорок, не тянут и не уклоняются, - продолжал мальчишка. - Вонарцы, понятно. Высокочтимый исполнит свое обещание, данное тому, кто спас ему жизнь. Иначе пострадает вонарская честь!
– Я не забыл о своем обещании, Зеленушка…
– Есть в мире справедливость!
– Но сегодня я пришел сюда не за этим.
– Вот вам и вонарская честь! Тьфу! - Зеленушка сплюнул.
– Сегодня мне нужно убежище…
– Опять!
– А потом, я знаю одного человека, который научит тебя читать. Гораздо лучше меня.
– Слова!
– Правдивые слова. Можешь поверить. Помоги мне еще разок и не пожалеешь. Если, конечно, Шишка не про ведает. Она здесь?
– Шишка-то? - мальчишка ухмыльнулся. - Она свое получила. После того, как ты сбежал, попалась с краденой запиской в руках, и палочники - он произнес жаргонное словечко, обозначавшее городскую полицию, - кинули ее гнилые кости в тюрягу. Там ей и догнивать. И Зуда отправился туда же, он ведь тоже вор. А я остался, собираю месячную плату со всех семейств, и с собственной семейки тоже. И мы все едим от пуза. Рис со спикки, физалии, сладкие орешки - что душе угодно!
– А что Слизняшка?
– А что Слизняшка? - Зеленушка злорадно рассмеялся. - Тоже лопает. Но я заставил маленького обжору таскать воду, собирать растопку и чистить горшки, как все. Хнычет, но работает.
– Однако этой ночью…
– Это да! - У мальчика загорелись глаза. - Вы видали? Я-то видел! В жизни не забуду! Меня до старости будут умолять рассказать, как на моих глазах меньшие боги уносили Аона-отца обратно в Ирруле.
– Надо полагать.
– Они ушли, все боги ушли! Вся ЗуЛайса видела, как они ушли. Теперь все переменится, все будет по-другому. И я это видел!
– Это точно.
– А еще на улицах говорят, что пали стены ДжиПайндру. Неужто правда?
– Правда. Зеленушка, понимаешь, мы очень устали и…
– Старики всегда устают! Хоть мир перевернись, а старикам лишь бы поспать. Ладно, брат Высокочтимый, в хибаре Шишки найдется место для тебя и твоей девчонки. Она-то не бледнокожая вонарочка, сразу видно. Из наших, и Безымянная, раз пришла сюда. - Сестра, - мальчик обратился к Джатонди, - ты пришла с моим братом Высокочтимым и тебе здесь рады. Давай пожму руку.
Джатонди замерла, и только взгляд мгновенно метнулся к Рениллу. Словно во сне, она медленно протянула руку. Зеленушка обеими лапами схватил ладонь девушки и от души потряс. Вдруг его взгляд упал на золотой знак Лучезарных, свисавший с ее зуфура, и глаза у мальчишки стали квадратными.
Врата закрылись, и в Святыню Ширардира вернулась тьма. Гочалла еще несколько мгновений не отрывала взгляда от арки, за которой только что померкло великое Сияние. Они ушли, все ушли. Но прежде, чем удалиться, Они каким-то образом дали понять, что ее просьба исполнена. Теперь измученной женщине хотелось только сна и покоя.
Но время отдыха еще не пришло.
Взяв светильник, Ксандунисса вышла из Святыни. Помедлила секунду на пороге, оглянувшись назад, на сумрачный, пустынный зал, и затворила за собой дверь. Она тяжело добрела по коридорам до своих покоев. Казалось, прошли века с тех пор, как она ушла отсюда, и гочалла ожидала увидеть перемены, но все осталось как было. Светильники еще не догорели, и куст лурулеанни пышно цвел в большом алебастровом горшке, на секретере стоял поднос с нетронутой едой, а мягкая постель словно ждала ее. Взгляд гочаллы задержался на постели.
Рано.
Сев к столу, Ксандунисса обмакнула перо и начала писать. Это оказалось легче, чем она ожидала. Ей думалось, что найти фразы, призывавшие зулайсанцев сложить оружие, будет необычайно сложно, но они текли легко и свободно. Она писала быстро, не останавливаясь, и кратко, выражая свою волю в ясных и четких словах. Работа быстро подошла к концу. Перечитала. Не слишком красноречиво. Гочалла Ксандунисса призывает к миру. У нее не было власти подкрепить свою волю силой, но и простое воззвание, доставленное Паро и прочитанное городским глашатаем в тени Обелиска Набаруки, будет иметь немалый вес. Многие, если не все ее подданные повинуются призыву.