Интересно, чего в той ситуации хотела сама Юля.
– Отозвали? – понимающе спросил Семен, едва увидев меня и прервав разговор. – Или отгулял свое?
– И отгулял, и отозвали, – сказал я. – Что-то стряслось? Привет, Юлька.
С Семеном мы почему-то никогда не здороваемся. Будто только что виделись. Да он и выглядит всегда одинаково – очень просто, небрежно одетый, с мятым лицом перебравшегося в город крестьянина.
Сегодня, впрочем, Семен выглядел еще непритязательнее обычного.
– Привет, Антон, – улыбнулась девушка. Лицо у нее было невеселым. Похоже, Семен проводил воспитательную работу – он на такие дела мастер.
– Ничего не стряслось. – Семен покачал головой. – Тишь да гладь. На той неделе взяли двух ведьм, да и то по мелочи.
– Ну и славно, – стараясь не замечать жалобный взгляд Юльки, сказал я. – Пойду к шефу.
Семен кивнул и повернулся к девушке. Входя в приемную, я успел услышать:
– Так вот, Юля, я шестьдесят лет тем же самым занимаюсь, но такой безответственности…
Суров он. Но ругает только по делу, так что спасать Юльку от беседы я не собирался.
В приемной, где теперь мягко шелестел кондиционер, а потолок был украшен крошечными лампочками галогеновой подсветки, сидела Лариса. Видимо, Галочка, секретарша Гесера, в отпуске, а дел у наших диспетчеров и впрямь немного.
– Здравствуй, Антон, – поприветствовала меня Лариса. – Хорошо выглядишь.
– Две недели на пляже, – гордо ответил я.
Лариса покосилась на часы:
– Велено тебя сразу впустить. Но у шефа еще посетители. Пойдешь?
– Пойду, – решил я. – Зря, что ли, спешил.
– К вам Городецкий, Борис Игнатьевич, – сказала Лариса в интерком. Кивнула мне: – Иди… ох, там жарко…
За дверью Гесера и впрямь было жарко. Перед его столом маялись в креслах двое незнакомых мужчин средних лет – мысленно я окрестил их Тонкий и Толстый. Потели, однако, оба.
– И что мы наблюдаем? – укоризненно спросил их Гесер. Покосился на меня. – Проходи, Антон. Садись, я сейчас закончу…
Тонкий и Толстый приободрились.
– Какая-то бесталанная домохозяйка… извращая все факты… опошляя и упрощая… делает вас по всем статьям! В мировом масштабе!
– Потому и делает, что опошляет и упрощает, – мрачно огрызнулся Толстый.
– Вы велели, чтобы «все как есть», – подтвердил Тонкий. – Вот и результат, Пресветлый Гесер!
Я посмотрел на визитеров Гесера сквозь Сумрак. Надо же! Опять – люди! И при этом знают имя и титул шефа! Да еще произносят с совершенно откровенным сарказмом! Конечно, бывают всякие обстоятельства, но чтобы сам Гесер открывался людям…
– Хорошо, – кивнул Гесер. – Даю вам еще одну попытку. На этот раз работайте поодиночке.
Тонкий и Толстый переглянулись.
– Мы постараемся, – добродушно улыбаясь, сказал Толстый. – Вы же понимаете – мы добились определенных успехов…
Гесер фыркнул. Будто получив невидимый сигнал, что разговор окончен, визитеры встали, за руку попрощались с шефом и вышли. В приемной Тонкий что-то весело и игриво сказал Ларисе – та засмеялась.
– Люди? – осторожно спросил я.
Гесер кивнул, неприязненно глядя на дверь. Вздохнул:
– Люди, люди… Ладно, Городецкий. Садись.
Я сел, а Гесер все не начинал разговор. Возился с бумагами, перебирал какие-то цветные гладко обкатанные стеклышки, наваленные в грубую глиняную миску. Очень хотелось посмотреть, амулеты это или просто стекляшки, но вольничать, сидя перед Гесером, я не рискнул.
– Как отдохнул? – спросил Гесер, будто исчерпав все поводы оттягивать разговор.
– Хорошо, – ответил я. – Без Светы, конечно, скучно. Но не тащить же Надюшку в испанское пекло. Не дело…
– Не дело, – согласился Гесер. Я не знал, есть ли у великого мага дети, – такой информации не доверяют даже своим. Скорее всего есть. Наверное, он способен испытывать что-то вроде отцовских чувств. – Антон, это ты позвонил Светлане?
– Нет. – Я покачал головой. – Она с вами связалась?
Гесер кивнул. И вдруг его прорвало – он стукнул кулаком по столу и выпалил:
– Да что она себе вообразила? Вначале дезертирует из Дозора…
– Гесер, у нас у всех есть право уйти в отставку, – вставил я. Но Гесер и не подумал извиняться.
– Дезертирует! Волшебница ее уровня себе не принадлежит! Не имеет права принадлежать! Если уж… если уж называется Светлой… Потом – воспитывает дочь как человека!
– Надя – человек, – сказал я, чувствуя, что тоже закипаю. – Станет ли она Иной – ей самой решать… Пресветлый Гесер!
Шеф понял, что теперь и я на взводе. И тон сменил.
– Ладно. Ваше право. Уклоняйтесь от борьбы, ломайте девчонке жизнь… Как будет угодно! Но откуда эта ненависть?