– Я сообщу отцу, о том, что ты видела. Он живёт дольше любого из нас и знает многое, что нам не ведомо, – прервал мои грустные мысли Исао своим высоким голосом.
– Да. Конечно, – согласилась я. – Прошу меня извинить, я, пожалуй, вернусь к себе.
– Тебе нехорошо? – подался вперёд Аллистер.
– Да, немного, – солгала я, чувствуя лишь раздирающую сердце душевную боль. – Рада была всех вас видеть.
– Я провожу, – поднялся было Бальтазар, но Елеаз его опередил, уже поддерживая меня за локоть.
– Я сам. Сиди.
Мы вышли из столовой, в полном молчании дошли до моей комнаты и остановились у двери.
– Это ведь из-за него, да? – немного резко спросил Елеаз, поворачиваясь ко мне. Его зелёные глаза ярко сверкнули в полутьме коридора.
Я поджала губы, совершенно не зная, что на это ответить.
– Елеаз… Мне нужно отдохнуть, – пробормотала я, желая как можно скорее уйти. Елеазар может сказать что-то обидное, даже не подозревая об этом, а злиться на него мне не хотелось.
– Ты ещё любишь его? После всего, что он допустил? – с каким-то отчаянием воскликнул Елеаз, хватая меня за плечи. – Посмотри на меня и ответь.
Я медленно подняла глаза на вампира. Его лицо выражало необычайную степень волнения.
– Он не виноват в том, что сделал его брат, – выдавила из себя я.
– Я бы никогда не позволил такому случиться. Никогда бы не допустил этого, слышишь?! – Елеазар порывисто и крепко прижал меня к себе. Запах моря и хвойного леса окутал меня, однако на этот раз не принося никакого спокойствия.
Я не знала, как мне реагировать и что говорить. Всё это словно происходило не со мной, мне даже почти что было всё равно, что будет дальше.
– Елеаз, – бесцветным голосом зашептала я, – мне нужно время. Душевные раны не залечить с помощью магии. Мне нужно время.
– Я тебя не понимаю, – в отчаянии прорычал он, сжав меня так сильно, что я вскрикнула. Его бешеные эмоции напугали меня. – Зачем тебе время? Всё же и так ясно! Я доказал тебе, что я лучше него, в чём же проблема?
Рен никогда не повышал на меня голос и всегда с пониманием относился к моим просьбам, подумалось мне. Эти невольные мысли окончательно разрушили тонкую стену, сдерживающую поток слёз.
– Отпусти, Елеаз, – я яростно оттолкнула ошарашенного вампира и быстро скрылась за дверью своей комнаты, закрываясь на замок и зажимая рот рукой, чтобы чувствительный вампирский слух не уловил всхлипов.
На удивление не последовало ни стуков в дверь, ни криков. Лишь тихие удаляющиеся шаги. Кажется, что-то он всё-таки понял, раз решил больше меня не беспокоить.
Через пару минут я уже сильно сожалела, что так грубо поступила с Елеазом, но пойти и извиниться прямо сейчас было выше моих сил. Ещё никогда в жизни мне так сильно не хотелось включить грустную музыку, сесть на кровать и плакать. Рыдать и выть от несправедливости и разочарования. Но вместо этого я села за стол, достала бумагу и карандаши и принялась рисовать. Хотя это и не то, что я бы хорошо умела, но рисование – первое, что пришло мне на ум, чтобы отвлечься. Именно за ним меня и застала Мирабелла, тихонько вошедшая в комнату через пару часов.
– Ты не против? – начала она необычайно тактично. – Все разъехались. Решила навестить тебя.
– Конечно, – я отложила карандаш и пересела на кровать. Мира опустилась рядом со мной. – Рада, что ты пришла.
Повисло молчание.
– Знаю, что я последний человек, чьи советы в этом деле стоит слушать, – неловко начала принцесса, – но всё-таки выслушай. Как бы банально это ни звучало… Тебе не будет так сильно больно вечность. Может неделю, может месяц, может год, это зависит лишь от тебя. Насколько долго ты позволишь себе жалеть себя и страдать. Но рано или поздно, по твоей воле или без неё, тебе это надоест. Ты испытаешь отвращение от собственного поведения и захочешь всё изменить.
– Мне так не кажется, Мира, – вздохнула я. – С его уходом у меня в груди словно дыра, которую…
– … нельзя заполнить ничем, кроме него, ага, – скептически произнесла Мира.
Я удивленно посмотрела на неё. Она действительно сказала всё так, как я чувствовала.
– Чтобы тебе было понятней, – протянула она, – расскажу кое-что. Году так… в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом, когда мне было немного больше сотни лет, я влюбилась в одного английского аристократа. Он был высок, приветлив, любезен, имел прекрасные светлые волосы и пронзительные глаза. Он владел большим состоянием и властью. Один из лучших джентльменов того времени, скажу я тебе. Однако не обошлось и без недостатка. Он был человеком.