Павел Молитвин
Сумеречный септет
Септет — ансамбль из семи музыкантов, а также музыкальное произведение для ансамбля.
Адажио
— Думаешь, группа Александеро могла здесь пройти?
— Нет.
— А мы сможем?
Хильмо Метехинк, он же Дохлый Пес, он же Скверный Мальчик, пожал плечами и уставился на раскинувшиеся перед нами бурые поля.
— По карте это непролазные топи. Но если Александеро с командой пошел в обход, а нам удастся пройти по прямой, мы сэкономим сутки, может, даже двое.
— Как скажешь, Патрон. — Маленькие глазки Хильмо, спрятавшиеся под густыми бровями, ничего не выражали.
— Тогда вперед.
В широком лице Хильмо, похожем на скульптурную заготовку, ничего не изменилось. Скверный Мальчик не привык обсуждать задания; он почуял кровь, и теперь его не остановят ни болота, ни тайфун, ни землетрясение.
При каждом шаге мы по колено проваливаемся в мутную вязкую жижу, а когда вытаскиваем сапоги для следующего, болото жадно и негодующе чавкает, словно недовольное тем, что у него отнимают добычу. Слеги уходят в коричневую топь чуть не до половины — останавливаться нельзя. Я взмок с головы до пят, автомат больно бьет о правое бедро — не миновать синяка. Рюкзак оттягивает плечи, мошкара залепляет лицо, лезет в глаза и ничуть не боится репеллента. Скверный Мальчик поворачивает заросшее недельной щетиной лицо и кривит рот в улыбке — оттопыренная нижняя губа похожа на кусок сырого мяса.
— Когда я уходил из Ледяного Садика, было хуже, — хрипит он ободряюще.
Я киваю. Отвечать не хватает сил. Да и что отвечать? Такая у Хильмо профессия — то в Ледяном Садике отдыхает, то на Сковородке. Но мне-то из государственных тюрем бегать не доводилось, так что сравнивать этот поход не с чем.
Хильмо — моя гордость. Я, можно сказать, вылепил его своими руками, хотя, надо признать, и материал попался хороший. Из Красавчика Сисо, например, так ничего и не вышло. Спился и едва не завалил дело с Прохвостом. А какие подавал надежды! И внешность героя-любовника, и манера изъясняться не хуже, чем у ректора университета…
Когда Шварц — кажется, это было лет восемь назад — принес мне подборку полицейских дел, я остановился на двух: ограблении заводской кассы и избиении шести блюстителей порядка — с мокрушниками связываться не хотелось. Собственно, нужен мне тогда был только один — профессиональный взломщик, — второго я прихватил на всякий случай. Уж очень меня поразила его история: избить шестерых полицейских — это вам не приезжего ротозея в темном переулке прирезать.
Я помог им выбраться из Скворечника и задействовал Красавчика против Бильбино-Кошелька, а о Хильмо — тогда он не был еще ни Дохлым Псом, ни Скверным Мальчиком — забыл. Время было тяжелое — Рыбак чуть не обошел Шварца на выборах.
Я забыл о нем, и очень может статься, и не вспомнил бы — что мне какой-то драчун Хильмо, — не заявись он ко мне однажды собственной персоной, чтобы выразить благодарность и предложить свои услуги. И тогда я заинтересовался им всерьез. Если бы он вышел на Шварца — а это было значительно проще, — отдыхать бы ему до конца своих дней — кстати, в этом случае отнюдь не долгих — на Сковородке. Но он вышел на меня. То есть выглядел малец дуб дубом, по крайней мере старался таким казаться, а на деле-то был востер.
Мы неоднократно пускали его в игру, и он ни разу нас не подвел. Разве что с архивами Дюмо Конглуэ, но это в конце концов мелочь. Парень работал превосходно — дерзко, с фантазией, хватку имел бульдожью, и главное — везунчик. Может, потому я и выбрал его своим спутником — удача мне теперь нужна как никогда. Если вдуматься, то и не только мне, а всей Планете.
Заохала и запричитала ночная птица, где-то в отдалении, то ли отправляясь на охоту, то ли отходя ко сну, громко вздохнул туджан. Мелкий дождик усилился, и его монотонный шум поглотил все остальные звуки. Поудобнее перехватив карабин, я продолжал обход тента, под которым спали участники нашей экспедиции. Сегодня нам с ночлегом повезло — тент установлен на вершине невысокого холма, а холм в здешних болотах такая же редкость, как оазис в пустыне.
Мои товарищи спят вповалку — в пропотевших комбинезонах, в тяжелых штормовках, впитавших в себя душную влагу болот и специфический запах тины. Изредка они ворочаются, вскрикивают и постанывают. Даже Валентин сегодня спит беспокойно, хотя он-то привык к кочевой жизни и переходы в двадцать-тридцать километров в день для него дело обычное. После исчезновения Пахито ему придется взять на себя роль проводника и показать, чему он успел научиться за годы скитаний по лесам. Правда, здесь не обычный лес…