— Правильно, — дрожащим голосом кивнул канцлер, делая еще глоток вина. — В нашем деле нужна исключительная анонимность. И какие черти понесли Годрика в эту сумеречную зону⁈
— Дорогой, успокойся, тебе нельзя нервничать, — положила ладонь на руку канцлера его жена, дородная дама со странной прической. — Найдут нашего мальчика.
— Да он давно уже не мальчик, Матильда, — ответил ей муж, допивая бокал. — Хоть бы его вернули живым, ради всего святого.
— Вы не говорили, как ваш сын оказался там, — ответил император.
— Нам нечего скрывать от вас, но это только между нами, — ответил канцлер.
— Давай я объясню, дорогой, — взглянула на своего мужа Матильда и повернулась к императорской чете. — Понимаете, наш мальчик очень любознательный. С детства всё любил исследовать. И не всегда это было безопасно… А сейчас, как узнал, что и ваша дочь очень любит всякие походы и битвы, решил перенестись через сумеречную зону в Москву. Поговорить с ней и показать этим поступком себя как бесстрашного рыцаря.
— А дальше вы знаете… мы получили сигнал о помощи, — добавил канцлер. — Годрик и ваша Надя будут замечательной парой.
Принцесса бросила вилку на тарелку и встала из-за стола:
— Дамы и господа, я вас покину. У меня разыгралась внезапная мигрень.
— Пойду, провожу, — поднялся следом император. Как она может себя вести⁈
— Да нет, папенька, я сама доберусь до спальни, — ответила ему дочь.
— Ну уж нет, — отрицательно покачал головой император. — Знаем мы эти мигрени. Закружится голова на ступеньках и…
— Так я Марфу попрошу, — парировала Надя.
Но он был неумолим.
— Дай возможность позаботится о тебе отцу, — через силу улыбнулся император. — Пошли…
Когда они отошли от праздничного стола достаточно, чтобы их голосов не было слышно, он зашипел на дочь:
— Ты что себе позволяешь? Знаешь кто это?
— А кто мы? Зачем мы хвостиком виляем перед этими… этими иностранцами? — Надя зло посмотрела ему в глаза. — Годрик то, Годрик сё… А меня кто-нибудь спросил?
— Вот и поговоришь с ним потом, — ответил император, стараясь погасить раздражение.
— Да он же давно сгинул в сумеречной зоне. Иван-то, может, и найдет его, но живым ли?
— Не смей так говорить. В кого ты такая уродилась вообще! У людей горе! — упрекнул её император.
— Как раз в тебя, — ответила Надя. — Вы обо мне тоже не думаете.
— Так, иди в спальню. Остынешь — спускайся ко второму завтраку, — махнул своей дочери император.
— Его ещё называют обедом, — съязвила Надя. — Посмотрим.
Император сжал губы, провожая дочь. А ведь она права. Пусть в Германии и принято не спрашивать своих детей согласия, но он-то не варвары. Не захочет — заставлять не будет. Это точно.
Как-то ему полегчало от такой мысли, и он вернулся за стол, где которым уже вовсю обсуждали будущую свадьбу.
— Ну, и где он может быть? — Лея семенила чуть впереди меня.
Она изредка останавливалась, к чему-то прислушиваясь, а затем выстреливала паутиной на пару метров и прыгала вперёд, вновь замирая на пару секунд.
— Никаких следов? — спросил я у паучихи.
— Вообще ничего, — ответила она. — Так бы хоть обрывки какие были. Но и этого нет.
Пал Палыч уже шагал бодро и не прихрамывал. Разгребал лапой обломки камня, но, так ничего не находя, возмущённо фыркал и топал дальше.
Мы уже были на территории заброшенной церкви. В сумеречной зоне руины выглядели более зловещими. Густой туман дополнял картину. Казалось, что вот-вот из него выпрыгнет какое-нибудь существо.
— Кстати, я только сейчас расшифровала то, что говорил голос, — откликнулась Лея.
— Ну-ка, что именно?
— Не ходи, — ответила Лея. — Остальное бессвязная ерунда какая-то.
— Кто-то не хотел, чтобы ты шла сюда, — логично предположил я. — А значит, он видел засаду. Ну или еще что-то.
И ещё именно он наблюдает сейчас за нами. Ты это хотел добавить, Рагнар? И почему ты не хочешь сказать это вслух? Всё еще веришь, что тебе это мерещится? Вряд ли. Ты знаешь, что это не так.
— Я тебя не боюсь! — закричал я в пустоту. — Выходи!
Тишина. Только что-то скребется в развалинах. Одна из крыс показала между камней свою острую морду, принюхалась и затем нырнула обратно.
— Я тоже что-то чувствую, — призналась Лея.
Ещё один шаг. И ещё. Я продолжал идти вперед, чувствуя слабость, а в горле жгло, будто напился кислоты.
Я хотел потушить этот пожар. Так захотелось пить, что и сумеречная река бы меня устроила как источник живительной влаги.
Конечно было не по себе из-за того, что я лишился оружия. Непривычно. Кто-то может напасть в любой момент, а мои руки свободны. Хотя нет. Не совсем свободны. Я вытащил нож, и сжал рукоять ослабевшей рукой.