— Я не могу им управлять.
Уолдо Каннинг подставлял лицо теплым лучам заходящего солнца.
Люди шли по лестницам — все выше и выше. Они не садились в лифты, так как все не смогли бы уместиться в кабинке, а мысль о том, чтобы разделиться, вызывала отторжение в их едином сознании.
Поступать согласно общечеловеческим нормам — значит, делать все вместе и быть, как все.
Поэтому Уолдо Каннинг оставил Филлипа Ти'Айлинэля, позволив ему бессильно упасть на пол и уткнуться губами в холодный линолеум. Уолдо вел наверх своих новых сорванцов — тех, кто уничтожит для него девушку с серыми глазами.
Люди не могли помочь Уолдо Каннингу прямо сейчас.
Им было необходимо подняться еще выше.
Для того, чтобы выразить свое сочувствие к старику, они на ходу стали вспарывать себе вены.
— Я не могу достать его, Майкл. Он ускользает.
Я вынул глиняную статуэтку — расписной всадник без лица. Уолдо Каннинг посмотрел в мою сторону. Из другого кармана я достал вторую фигурку — даму на лошади, с облупившимся лаком — ту, что я вынул из его шкатулки.
Старик был почти слеп. Он не мог видеть того, что я держу в руках. Но он знал.
— Это вам не поможет, — тихо, доброжелательно произнес Уолдо. — Мэделайн должна их соединить — не вы.
— Я и не собирался.
Треск и грохот раздались сразу с нескольких сторон. Двери, ведущие на крышу, распахивались, падали, выдавленные напором рук.
Люди выходили навстречу заходящему солнцу — с остановившимися глазами и ртами, залитыми горячей кровью.
Они смотрели на Франсуаз.
— Вам ничто уже не поможет, — сказал Уолдо Каннинг.
Я подбежал к краю крыши и с размаху швырнул обе глиняные фигурки.
Далеко внизу они ударились об асфальт и разлетелись, рассыпавшись в мелкую цветную пыль.
Уолдо Каннинг покачал головой.
— Майкл! — закричала Френки. — Они идут ко мне.
— Даже если бы вы сбросили туда меня, — тихо произнес Уолдо Каннинг. — Вы не смогли бы меня уничтожить.
Люди выходили на поверхность крыши — все больше и больше. Они поворачивались к Франсуаз и шли к ней, смыкая кольцо.
Девушка начала отступать, приближаясь к самому краю крыши.
Я подхватил Уолдо Каннинга — его тело оказалось сухим и удивительно легким.
Сбросил вниз.
Он закричал.
Люди остановились.
— Боже мой, — прошептала Франсуаз.
Девушка вытерла ладонью влажное от пота лицо.
Тело Уолдо Каннинга врезалось в горячую поверхность асфальта, расползаясь по ней кучей размозженных органов.
— Прощай, ублюдок, — процедила девушка.
Уолдо Каннинг поднялся.
Ему понравилось ощущение полета — такое легкое, приятное, а ласковые солнечные лучи поддерживали его, как теплые морские волны.
Уолдо Каннинг посмотрел вверх.
Люди на крыше вновь пришли в движение.
— Девушка с серыми глазами, — шелестели они. — Ты нужна старому Уолдо. Спрыгни вниз, или мы сами отдадим тебя ему.
Они двигались медленно, с каждым шагом приближаясь к нам.
Уолдо Каннинг раскрыл старческий рот. Он готовился.
Десятки, сотни людей. Они все выходили и выходили на крышу, толкаясь и мешая друг другу. Мерно двигались руки с окровавленными медицинскими инструментами.
Уолдо Каннинг стоял, пронизываемый лучами солнца. Его иссохшееся пустое существо хрипело в ожидании нового живительного сока.
В нетерпении дергал он морщинистым кадыком, прикрывая старческие глаза.
Мощная волна энергии сбила с ног, заставив упасть на спину. Перед своим лицом Уолдо Каннинг увидел ее и встретился с ней взглядом. Она пристально смотрела на него, не отрываясь ни на мгновение.
Он попробовал отвернуться, но не смог.
Глаза девушка вспыхнули, крепкие пальцы коснулись его плеч.
— Убейте ее, — прокричал Уолдо Каннинг. — Скорее, дети мои.
Длинный клинок, состоящий из бурлящего пламени, вошел в его рот и погрузился в тело, рассекая позвоночник и наматывая на себя внутренности.
— Мои детки… — кричал он. — Не оставляйте старого Уолдо.
Чувственные губы девушки изогнулись в торжествующей улыбке.
Тело Уолдо Каннинга вздрогнуло, и он почувствовал, как вся сила, вся жизненная энергия, которую старик высасывал из людей год за годом, стремительным потоком покидает его.
Обжигающий клинок плазмы впитывал ее в себя, все быстрее и быстрее, заставляя тело Уолдо Каннинга сжиматься и сморщиваться, как продырявленный воздушный шарик.