Червь урчал. Внутренности солдата наматывались на его голову, украшая черные ложноглаза разодранными кишками. Две пули, посланные Селебриэн, пробили сердце гоблина, и он, хлипнув кровью, мертвым обвалился на гигантского червяка.
— Эту штуку нельзя убить! — в панике закричал один из солдат.
Он бросил свой автомат, и тот упал на правую туфлю Каролины. Гоблин кинулся бежать, не разбирая дороги, и его товарищ сделал то же самое.
Леди Аларонд выпростала голову из полусъеденного тела. Маленькие сухие глаза встретились со взглядом Селебриэн. Червь дернулся сильнее, высвобождаясь из своей оболочки, сбрасывая облик пожилой женщины.
Селебриэн выстрелила дважды, и пули глубоко ушли в голову червя.
Каролина развернулась всем телом, острые жвалы сомкнулись на ноге убегающего солдата. Тот вскрикнул и повалился на траву, взмахивая руками. Леди Аларонд стискивала челюсти все сильнее и сильнее. Мясо раздавалось вокруг рубленными пластами, потом хрустнула кость.
Понимало ли червеобразное существо, что делало? Было ли это местью, — тем, кто только что собирался пытать ее? Если да, то Каролина все же наполовину оставалась человеком.
Она жевала и грызла ногу солдата, который безнадежно пытался вырваться.
Множество пуль прошили тело Каролины. На гладких, поблескивающих от жира боках червя зияли глубокие раны. Молочного цвета жидкость выплескивалась из них, мешаясь с покрывающей тварь слизью. Один из кусочков свинца попал Каролине возле правого глаза, и теперь мешала ему правильно вращаться. Он то замирал, достигнув определенной точки, то начинал поворачиваться в другую сторону.
И все же ни одна из этих ран не была смертельной. Казалось, тварь даже не ощущала боль.
Гоблин дергался, хватаясь руками за траву. Он пытался ползти вперед, и жвалы червя снимали толстые пласты мяса с его ноги, очищая ее до кости.
Селебриэн закричала и бросилась назад. Ветви хлестко били по лицу, рассекая бледные щеки, царапая лоб. Она не помнила, куда дела свой пистолет. Она боялась.
Леди Аларонд извернулась всем телом, выползая на траву. Солдат, лишенный теперь ноги, потерял сознание. Червь медленно подполз к нему и вгрызся в лицо.
Он был голоден.
Гэбрил Аларонд остановился.
— Я здесь, — сказал он. — Знаю, вы звали меня. И я по-прежнему хочу того, чего желал тогда.
И черви начали сыпаться на него.
— Мы должны узнать все, что имеет отношение к проекту, — сказал я. — Поднять все материалы.
— Этим занимаются, — сказал Бурковиц. — Но это большая работа.
— Поэтому надо спешить. Чего бы ни хотела леди Аларонд — это должно произойти очень скоро.
— Здесь творится черт знает что, — пробормотал проконсул. — Надо было мне идти в подводники.
Говоря это, Бурковиц принялся делать энергичные движения обеими руками, подзывая к себе центуриона Троорга.
Однако вскоре выяснилось, что сей молодой и, без сомнения, подающий некоторые надежды гоблин стоит около вертолета, а проконсул не мог соревноваться с тем ни в радиусе размаха, ни тем более в производимом шуме.
Поэтому Бурковиц еще раз подробно рассказал, что думает обо всем происходящем, адресуя слова кончику собственного носа, и продолжил восхождение по склону, намереваясь, видимо, проорать команды прямо в ухо зазевавшемуся центуриону.
— Что чувствуешь, Френки? — спросил я, наблюдая за тем, как по акрополю отлаженными движениями перемещались рейнджеры, а по небу, столь же красиво, плыли облака.
Схожесть между ними усиливалась еще и отсутствием пользы.
— Кроме, разумеется, голода, — поспешно уточнил я.
— Что-то происходит, Майкл, — констатировала девушка. — Пошли.
Я задумался — не завалились ли где-то и у меня экстрасенсорные способности, ибо только что сам, без посторонней помощи, смог прийти к такому выводу. Франсуаз пружинисто шагала вглубь леса, и я засеменил следом, в ожидании новых откровений.
— А ты не можешь почувствовать леди Аларонд? — спросил я, счастливо избегнув объятий с одним особенно колючим кустом, и тут же получив по лицу веткой, которую как раз отпустила за собой Франсуаз. — Ты же смогла найти Гэбрила, когда он любезничал с Сейрой Лоур в ее машине.
— Не знаю, что тебе и сказать, — ответила девушка.
Ободренный таким многообещающим началом, я поспешил дальше. И если скорость, которую развила Франсуаз, могла служить показателем ее старания — мы были уже очень близки к разгадке.