Лоб борца находится так высоко, что девушке пришлось бы забраться на табуретку, — причем на очень высокую. А если учесть, что между глазами гиганта поднимался тяжелый рог, закрывавший половину лица, — становилось ясно, что дотянуться до его тыквы будет непросто.
Френки презрительно фыркнула.
Она резко ударила риномана кулаком в пах. Тот согнулся пополам, воя от боли, затем упал на колени.
Демонесса врезала ему в лоб; такой удар не выдержала бы и крепостная стена, и я уже думал, что соревнования кончились. Не тут-то было.
Череп риномана раздался, как диафрагма, пропустил кулак девушки сквозь себя и сомкнулся вновь на запястье. Франсуаз оказалась в западне; великан поднялся и громко захохотал.
— Смерть! — закричали кобольды, ринувшись к Френки.
В лапах у каждого сверкала острая сабля; гноллы тоже выхватили оружие. Я не вмешивался; знал, что девушка потом мне этого не простит.
Призрачный меч вырос в свободной руке Франчески. Одним ударом она рассекла мускулистую шею риномана, и его отсеченной головой, словно молотом, врезала подбегавшему справа гноллу.
Тот захлебнулся кровью. Упал, и девушка наступила ему на горло. Второй ногой она пнула тяжелую лавку, и та отлетела прочь, припечатав к стене трех кобольдов, словно мух.
Последний гнолл ринулся бежать к выходу; Франсуаз превратила призрачный клинок в диск, и швырнула в спину убийце. Кружащее лезвие отсекло ему ноги, и он рухнул, бессильно царапая руками пол.
Острый диск провернулся в воздухе, и, покорный воле демонессы, обрушился вниз, разрубив гнолла надвое.
— Merde, — пробормотала девушка, освобождая руку. — Наверняка их нанял кто-то из моих соперников. Вот второй раз со мной такое. Стырили мое приглашение, и заменили фейком. Зря я убила их так быстро.
Я задумчиво оглядывал окровавленную таверну.
— Лучше поскорее уйти отсюда, — предложил я. — Претор вряд ли одобрит такие развлечения.
В это время дверь распахнулась, и два орка-стражника выросли на пороге.
— Его сиятельство, королевский следователь, требует вас к себе, — пророкотал первый.
— Вот, — наставительно произнес я. — Что бывает, когда убиваешь людей сразу после завтрака. А с какой целью пригласил нас милейший претор?
— Ему нужна ваша помощь, — ответил орк.
— Диана Вервье, — произнес гном.
Такой тон мало подходил для того, чтобы говорить о зверски убитой девушке. Скорее, он соответствовал фразе: «Она была шлюхой, и не удивительно, что ее прирезали».
Я подошел к телу, лежавшему на полу. Встав на одно колено, заглянул в мертвые глаза.
— Подружка поэта, — продолжал королевский следователь. — Поэтому я решил, что вам стоит взглянуть.
— Да, эта смерть не похожа на самоубийство.
Я выпрямился и вышел на террасу. Она был маленькой и узкой; даже не балкон, а птичья жердочка, выставленная перед скворечником. Я смотрел на прибрежный город внизу и ни о чем не думал. Один из стражников отозвал претора, и тот вышел из окровавленной комнаты. Франсуаз приблизилась ко мне.
— О чем думаешь? — спросила она.
— Можно ли было ее спасти.
— Как?
— Посуди сама. Зденек Лишка пришел к нам рано утром. Сказал, что поэта убили. Я не отнесся к этому всерьез, и теперь девушка мертва.
— Думаешь, ты мог ее спасти?
Красный фургон ехал далеко внизу, на городской улице. Отчего-то он привлек мое внимание, и я не отрывал от него глаз, пока тот не скрылся за рядами домов.
— Мне бы хотелось так думать, — ответил я.
Я повернулся спиной к огромному городу.
Претор стоял над телом, и только крови на руках не хватало, чтобы принять его за убийцу.
— Вы сказали, что Диана была подругой Багдади, — заметила Франсуаз. — Она была подругой — или подругой?
Претор поднял глаза от убитой; чем-то она притягивала его взгляд гнома.
— Они трахались? — подсказала Френки.
— Об этом лучше у второй спросить, — ответил королевский следователь. — Той, что тело нашла. Сейчас в истерике бьется.
— Кто она?
— Люсинда Эйвенель. Пришла сюда, чтобы поговорить о Серхио. Вместе порыдать захотелось. Дверь была открыта, она заглянула — и увидела тело.
— И у нее появилась веская причина заплакать, — констатировал я. — Полагаю, Френки, нам пора поговорить с этой девушкой.
Люсинда Эйвенель курила, закинув ногу за ногу и поставив локоть на стол рядом с собой. Широкое лицо обрамляли песочного цвета волосы. Она подводила глаза ярко-синей мифрилью, губная помада казалась почти бесцветной. В правом ухе висела большая, но легкая золотая серьга, в левом ничего не было.