— С каких это пор ты заинтересовался Ариартисом?
— С тех, когда изучил всего Гоблинуса Скарабейку, — ответил я. — Бьюни, ты же все о нем знаешь.
Франсуаз громко фыркнула, выражая тем самым свое отношение к любой особе, носящей столь глупое и безвкусное имя, как Бьюни.
— Ариартис, — фейри сняла очки и несколько раз близоруко хлопнула ресницами.
Кто-то, в далеком детстве, сказал бедняжке, будто так она становится очаровательной. Это само по себе скверно — но еще хуже то, что никому потом не хватило сообразительности ее разубедить.
— Ариартис был учителем сэра Элронхила, — с готовностью начала фейри. — Великого крестоносца, который…
— Бьюни, — мягко прервал я.
Я собирался также помахать у нее перед лицом ладонью, но, к счастью, этого не потребовалось.
— Прости, Майкл, — она засмеялась, тихонько и тоже «очаровательно». — Я такая глупая.
Френки громко прокашлялась, стараясь удержаться от радостного «да».
— Что бы ты хотел узнать, — фейри взяла меня за руку, — об Ариартисе?
— Не так много, — быстро ответил я, возвращая свою ладонь на место. — В основном, меня интересуют комментаторы.
— Ты стал изучать древний эльдарский? — с тихим млением спросила Бьюни, хотя уж ей-то было хорошо известно, что я его давно знаю.
— Меня интересует все об этих зверьках, — я положил перед ней ксерокопию рисунка из книги Хеллеца. — Это койган.
— Я знаю, что это за тварь, — произнесла Бьюни, и при этом, словно ненароком, смерила Франсуаз возмущенно-презрительным взглядом. — Но, знаешь, я не специализируюсь по эльдарской философии.
— Бьюни, — я потрепал ее по подбородку.
Франсуаз передернуло.
— Ты же у меня такая умная.
— Ну ладно, Майкл, — фейри спрятала ксерокопию так быстро и так поспешно, словно это был валентинчик, написанный на обратной стороне разрешения на брак. — Только ради тебя.
— Ты лапал эту моль прямо у меня на глазах, — прошипела Франсуаз.
Девушка развернула меня и прижала к стене университетского здания, от избытка чувств брызгая в лицо горячей слюной.
— Но Френки, — рассудительно ответил я. — Вот если бы я делал это за твоей спиной, это было бы плохо.
— Ах, плохо, — ответила девушка, тыча меня в живот двумя растопыренными пальцами. — Ты чуть не полез к ней целоваться.
— Думаешь, стоит вернуться? — озабоченно спросил я, оглядываясь на окно. — Не хотелось бы упускать возможности.
— Это места их захоронений.
Франсуаз бросила взгляд туда, куда упирался каблук ее полуботинка, но ноги не убрала.
— История борьбы с койганами в стране Эльфов, — произнес я, втыкая в землю лопату, — насчитывает более трехсот лет. Их завезли сюда свирфнебблины, торговавшие запахом облаков.
Неровная лужайка поросла высокой травой. В некоторых местах, ближе к полосе леса, грудами были навалена камни.
— Эльфы верили, будто койганы способны выходить из могил, — пояснил я, указывая рукой на импровизированные курганы. — Потом поняли, что это невозможно.
Франсуаз похлопала ладонью по рукоятке лопаты.
— Твоя очередь, — произнесла она. — Я разрубила на части доктора Хеллеца.
— Брось, тебе это понравилось.
— Тогда подброшу монетку. Если поймаешь, копать буду я.
— Хорошо.
Девушка покопалась в кармане короткой юбки и извлекла бронзовый сестерций.
Она подбросила, я поймал.
— Приступай, — милостиво кивнул я, удобно устраиваясь на капоте автомобиля.
Франсуаз сердито посмотрела на меня и взялась за лопату.
— Со всего западного побережья убитых койганов привозили сюда. Согласно легендам, тела быстро разлагаются и отравляют почву. Эта трава — единственная растет на их могилах, и давно уже превратилась в такое же Зло.
Френки пробормотала что-то о чистоплюе, который мог бы и подсобить слабой девушке, но поскольку вокруг я не заметил ни одной такой, то оставил ее слова без внимания.
— С другой стороны, трава растет удивительно быстро, — продолжал я, нагибаясь сорвать стебелек. — Асгхан закопал те трупы пару недель назад — а поле словно никто не трогал.
Франсуаз распрямилась, обращая ко мне мокрое лицо.
— И сколько копать? — спросила она.
— Пока не найдешь, — отозвался я.
Девушка уже прорыла яму на глубину колена, и я разрешил ей продолжать траншею в длину.
— Скажи, Френки, — осведомился я, наблюдая за тем, как Франсуаз быстрыми размеренными движениями распрямляется, чтобы выбросить землю, и вновь нагибается. — Ты на самом деле сожгла так много гренок?