Элдарион склонил голову.
— Плохие стихи, — констатировал он. — Размер не соблюден, рифма не клеится. И причем здесь вобла? Непонятно. Надо еще редактировать и редактировать.
— Издатели все такие образованные? — спросила Френки.
Три огра, что размазывали Лишку по стенке, теперь стояли, не двигаясь; неподвижные, как напечатанные буквы, но в любой момент готовые объединиться и обрести смысл слова.
Револьвер, приставленный к голове Дэйбрила, гораздо больше беспокоил охранников, чем его самого. Здравый смысл подсказывал, что должно быть наоборот; но вера способна творить чудеса.
Элдарион не верил, что его могут застрелить — вот так, среди белого дня, в собственном офисе, и на глазах телохранителей. Строго говоря, в этом он сильно ошибался.
Охранники же считали — если сделанная ими ошибка заставит Френки спустить курок, их ждет суровое наказание от Элдариона.
Даже если дергара к тому времени убьют.
— Сейчас поясню, — негромко произнес я.
Вращающееся кресло, стоящее в центре комнаты, привлекло мое внимание, и я сел в него.
— За эти сутки погибло уже двое. Мою партнершу расстраивает, что ни одного не убила она сама.
— Врезать ему? — спросил охранник, который украшал физиономию Лишки расплывчатыми пятнами кровоподтеков, в стиле сюрреализма.
Черт, а ведь парень мог стать художником…
Думаю, он имел при этом в виду, что еще раз ударит Зденека; не мог же огр всерьез полагать, что я позволю ему приблизиться.
— Не будь дураком, — ответил Элдарион, и маленькие глазки дергара скосились на револьвер, приставленный к голове.
Значит, он все-таки видел пушку… Это внушало мне тихую радость.
Если быть точным, глаза демона не были маленькими; но какие-то обрюзгшие, заплывшие кожей, так что выглядели раза в два меньше.
— Зачем быть таким требовательным, — примирительно произнес я. — Твой помощник тот, кем был рожден. Он не сможет измениться.
По всей видимости, Элдарион думал, что от его головы уберут револьвер.
Это было одной из мириада иллюзий, которым суждено рассеяться с утренним туманом.
— Послушайте, — произнес он. — Так дела не делают. Вы что, чокнутые? Вламываетесь тут, суете мне пушку под нос.
— А он адекватно оценивает происходящее, — сказал я. — Я вообще-то эльф очень незлобивый.
Я задумался.
— В школе и университете меня все любили, — продолжал я. — Сам удивляюсь — отчего это… Но сегодня я уже дважды наталкиваюсь на твоих книжных червей. И они ведут себя — как бы это сказать, чтобы не обидеть твой слух? По-скотски.
Я снял со стола Элдариона несколько документов; это оказались подписанные контракты.
— И тогда я решил, — продолжал я. — Что стоит заглянуть к тебе и предупредить. Мне нравится предупреждать людей. Они потом все равно делают то, чего им не велели… Приятно смотреть, как сами лезут головой в прессовальный станок.
В контрактах не оказалось ничего интересного. Поэтому я разорвал их и выбросил на пол.
— Ты чего? — закричал Элдарион.
— А вот перебивать нехорошо, — погрозил я пальцем. — Видно, ты еще не издал ни одного сборника правил этикета. Если. Твои книжные червяки. Еще раз побеспокоят кого-нибудь. Пусть даже будут громко включать музыку, мешая соседям спать. Приду и вышибу тебе мозги.
Я добродушно улыбнулся.
— Все понятно, или повторить?
— Вы с ума сошли! — воскликнул Элдарион.
Я встал, для чего мне пришлось немного потоптать разорванные контракты. Подошел к трем оркам, что пластали по стенке Лишку, и раздвинул их, как шторы.
— Давай, приятель, — произнес я, подхватывая маркиза. — Хватит на сегодня поэзии.
Дэйбрил не шелохнулся.
Сложно двигаться, когда в голову направлено дуло револьвера, а мозги шевелятся достаточно быстро, чтобы понять — внутри черепа им будет гораздо уютнее, чем снаружи.
И все же он зафонтанировал энергией. Его тело задрожало, словно дергар наступил на оголенный провод, лицо покрылось краской.
— Кем вы себя считаете? — закричал Элдарион.
Я помедлил.
— Хороший вопрос, — признал я, и продолжал транспортировать Лишку к дверям. — Иногда я сам себя спрашиваю: Майкл, кто ты, черт возьми, такой?
— Вы не знаете, кто я, — говорил Дэйбрил. — Претор не арестовал вас только потому, что я попросил. Да, я! У меня есть в этом городе кое-какое влияние, и в других тоже. Если вы хоть пальцем меня тронете — гнить вам в подземелье, пока хоббит на горе зубом не цыкнет.