— Мэделайн!
Франсуаз оставляет входную дверь открытой, и яркая полоска света ложится на паркет полутемного холла. Через коридор из помещений для прислуги спешит горничная-элементаль.
— А, доброе утро, ченселлор Майкл, — улыбается она, узнав нас. — Мадемуазель Дюпон. Госпожа Ти'Айлинэль у себя и просила не беспокоить. Сказала, что ляжет спать.
Я, поворачиваясь, киваю головой.
— Вот видишь, Френки. Мы зря приехали.
Девушка кладет ладони на крепкие бедра, поднимает голову туда, где деревянная лестница скрывается во втором этаже.
— Мы придем позже, — резко бросает Франсуаз.
Я делаю шаг вперед.
— Госпожа Ти'Айлинэль сказала, что пойдет спать? — спрашиваю я. — Давно?
— Да уже полчаса назад, ченселлор Майкл. Она быстро устает в последнее время, бедняжка.
Я смотрю на Франсуаз.
— Тогда почему в ванной льется вода? — спрашиваю я.
Я бросаюсь вперед, взбегаю по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Франсуаз громко сопит рядом, стуча каблуками.
— Мэделайн!
Дверь в их с Филом комнату открыта, я забегаю, с трудом сохраняя равновесие. Теперь звук льющейся воды слышен еще отчетливее.
— Мэделайн!
Дверь в ванную закрыта, я отхожу и выбиваю ее ногой.
Мэделайн Ти'Айлинэль лежит в ванне, и тонкие струйки воды уже начали переливаться через белые края. Вода вокруг нее розовая, и я знаю, что это не расслабляющий экстракт.
Франсуаз замирает позади меня, ее грудь высоко вздымается.
Глаза Мэделайн закрыты, губы улыбаются — печально и с какой-то легкостью.
— Тебе очень повезло, Мэделайн.
Франсуаз опустилась на белый край кровати.
— Врач сказал, ребенок не успел пострадать.
Под глазами Мэделайн Ти'Айлинэль пролегли темные круги, черты заострились. Она покачала головой — быстро и нервно.
— Я должна была умереть, Френки, — произнесла она. — Пожалуйста, ничего не говорите Филу. Он расстроится.
— Конечно, расстроится, черт возьми, — резко проговорил я. — Фил только и думает, что о тебе да о ребенке — ты хоть понимаешь, что могла потерять малыша?
— Майкл, — мягко сказала Франсуаз.
Мэделайн Ти'Айлинэль поднялась на постели, сжимая пальцами край одеяла. На ее запястьях белели плотные повязки.
— Майкл, — пробормотала она. — О, Майкл.
Я подошел к ней и, опустившись на колени, обнял за плечи.
— Ты не понимаешь, Майкл, — голос Мэделайн дрожал, она плакала. — Я сделала это ради Фила. Фил не должен страдать из-за меня.
— Успокойся, — ласково произнес я, проводя ладонью по ее бледным щекам. — Сейчас ты отдохнешь, и все снова будет хорошо.
— Фил не должен знать, — она отстранилась и посмотрела на меня. — Это не его ребенок, Майкл. Это сын Родерика.
Она снова заплакала.
Теперь все становилось понятно.
Я смотрел на то, как слезы льются по ее лицу, потом привлек к себе.
— Тише, тише.
Я вновь обнял Мэделайн, ободряюще проводя ладонью по дрожащей спине. Через плечо бросил взгляд на Франсуаз. Девушка приподняла брови.
— Не думай об этом, — ласково проговорил я. — Главное, что ты жива и здорова. И ребенок тоже. Скоро вы оба поправитесь, и все, все будет хорошо.
Франсуаз подошла к ней.
— Все позади, — сказала девушка. — Худшее позади.
Уолдо Каннинг лежал на прогретом солнцем асфальте, рядом с деревянной скамейкой. Его тело скорчилось на земле, рот с провалившимися губами бессильно хватал воздух.
Он хрипел.
— Родерик Калленти делает сына чужой жене, — я размахнулся и с силой пнул стену дома. — Да мне проще поверить, что он трахает божьих коровок.
— Майкл, — строго сказала Франсуаз.
Мы стояли на мягкой подстриженной лужайке перед двухэтажным коттеджем, в котором жили Мэд и Филлип — жили, как многим казалось, счастливо.
— Не могу передать, как мне противны эти тихони, — я поднял голову к широким окнам второго этажа, туда, где Мэделайн Ти'Айлинэль забылась нервным нездоровым сном.
Франсуаз стояла, сложив руки на высокой груди, и задумчиво смотрела сквозь светло-розовые стены дома.
— Сперва он ходит, сопливится всем в жилетку и делает вид, какой несчастный. А сам потихоньку прыгает по чужим постелям.
Френки не слушала.
Ее высокая грудь медленно поднималась и опускалась в такт ровному размеренному дыханию.
Я размахнулся, чтобы снова пнуть стену, но потом решил не сбивать ботинки.
— Я еще жалел этого человека.
Я остановился и посмотрел на Франсуаз, осененный новой идеей.