— Френки, он же с тебя тоже глаз не сводил.
— Не будь смешным, — резко оборвала она. — И вообще помолчи. Ты мешаешь мне думать.
— Конечно, мешаю, — ответил я, поворачиваясь и застегивая пиджак. — Потому что говорю правду. Меня достали эти вежливые мимозы, Френки. Лучше бы Мэд на самом деле умерла. Это избавило бы всех от больших неприятностей.
Мэделайн Ти'Айлинэль лежит на кровати, повернувшись к окну. Ее и без того бледное лицо выглядит теперь мертвенно-белым, глаза глубоко запали.
Она ждет, пока эти люди уйдут.
И тогда она убьет себя.
Уолдо Каннинг поднимается на колени, пальцы ложатся на нагретую поверхность скамейки.
Сделай это.
Ты знаешь, что должна.
Ты сама отдала мне их, и теперь не сможешь вернуть обратно. Тот, кто отдал, уже не получает назад.
Так умри.
Умри, как и все другие до тебя.
Тело старика вздрагивает, губы раздвигаются, открывая черноту рта.
Я подошел к машине и распахнул дверцу.
— Не собираюсь вмешиваться в историю о двух мужьях и их общем ребенке. Лучше займемся историей о растрате в Ложе Архимагов.
— Пошли, Майкл, — коротко сказала Франсуаз и решительно направилась к дому.
— О, нет, — сказал я.
Девушка распахнула дверь и остановилась в дверях.
— О, нет, — повторил я. — Пойдем отсюда, Френки. Муж переспал с чужой женой, и теперь они не могут поделить ребенка. История старая, как сифилис. Пошли.
— Дай мне руку, — потребовала она. — И замолчи.
Я снова решительно замотал головой.
— Не пойдешь сама — я подхвачу тебя и унесу отсюда, Френки. Оставь в покое бедную женщину. Мэд уже поиграла в самоубийство, теперь на очереди раскаяние. Все это ерунда. Дай ей пострадать, раз она так хочет.
Мэделайн Ти'Айлинэль встает с кровати, босые ноги ступают по холодному полу. Дверь ванной висит, выбитая на петлях. Женщина подходит к шкафчику и смотрит на свое отражение в зеркале. Пальцы с прозрачной кожей быстро перебирают пузырьки. Одна за другой пластиковые баночки падают в раковину, пока она не находит нужной.
Сердце Уолдо Каннинга начинает биться.
Маленькие желтые таблетки сыплются ей на ладонь. Она хватает их, глотает горстью, давится. Широко открывает кран, чтобы наполнить чашку.
— Леди Ти'Айлинэль?
Горничная.
— Доктор сказал, чтобы я не оставляла вас одну…
— Все в порядке, Анита.
Служанка идет через спальню, заглядывает в ванную. В ее голосе звучит подозрение.
— Что вы там делаете, леди Ти'Айлинэль?
Она поворачивается к горничной, жалко и виновато улыбается.
— Ничего, Анита. Мне просто захотелось воды.
— Вы бы позвали меня, я принесла бы вам…
Горничная делает несколько шагов вперед, и Мэделайн вспоминает про открытый шкафчик. Быстро закрывает его.
— Кто это высыпал пузырьки в раковину, леди Ти'Айлинэль? О боже!
Она бросается вперед, Мэделайн вытягивает руку с расставленной ладонью.
— Не надо, Анита.
Горничная испуганно останавливается, ее черные глаза смотрят на помертвевшее лицо хозяйки.
— Вы выпили весь пузырек…
— Не приближайся ко мне, Анита. Пожалуйста…
Снова все хорошо. Уолдо Каннинг тяжело поднимается — ему больно, и он счастлив, что может чувствовать боль. Он опускается на поверхность скамейки, давая отдых ногам. Протертый платок упал на землю, но старику не хочется наклоняться.
— Не подходи, Анита.
В руке Мэделайн оказывается бритва. Она не помнит, как вытащила ее из станочка мужа.
— Леди Ти'Айлинэль…
Горничная отступает назад, язык не слушается.
— Что вы хотите сделать? Не надо.
Острое тонкое лезвие касается горла Мэделайн. Женщина проводит по коже острием, неглубокий надрез начинает кровоточить. Потом отводит руку и смотрит на маленькие темные брызги, усеявшие ее.
Подносит к животу. Бритва разрезает ткань ночной сорочки, вскрывая кожу.
— Мой малыш… — бормочет Мэделайн. — Мамочка хочет, чтобы тебе было лучше…
Горничная кричит.
Я поднял голову. Тонкие длинные пальцы Франсуаз лежали в моей ладони, сжимая кисть. Девушка вздрогнула и чутко повернулась.
— Только не говори мне, — пробормотал я.
Крик повторился.
— Нет, леди Ти'Айлинэль, не надо. Нет!
— Это горничная, — сказал я.
Франсуаз обдала меня волной пушистых каштановых волос и бросилась к подножию лестницы.
Я остался стоять, засовывая руку в карман.
Горничная заходилась истеричным криком, тяжелые каблуки Френки стучали по деревянной лестнице.