Но Лайга, как же тогда Лайга? Тогда, значит, она потеряна для него. Навсегда! Нет, это невозможно…
Улисс вскочил с постели, включил свет. Он задел лампу, и она зашаталась. Тени предметов забегали по стенам. Улисс смотрел на них, и ему казалось, что комната раскачивается из стороны в сторону.
Он сел на кровать. «Принять снотворное? Но утром будет еще хуже».
Он выключил свет и снова улегся в постель. Не думать о Лайге… Думать о чем угодно, только не о Лайге… Но о чем же еще думать, если не о ней? Ведь она ушла, ее нет, он один… Нет, нельзя об этом думать. Ни о чем не надо думать. Уснуть. Только бы уснуть. Хоть на час… Это, наверное, освежит, и легче станет разобраться во всем, что произошло.
А кто виновен в том, что произошло? Лайга? Конечно, она. Ей нужны только деньги. Привыкла жить в роскоши. Она и сейчас забрала все деньги, не оставив ему ничего. Любит хорошо одеваться, блистать в обществе… Но разве можно ее винить в этом? Она была так прекрасна в новом черном платье, с ожерельем из великоокеанских жемчужин. А сейчас?.. Может быть, она и сейчас в этом платье где-нибудь на балу? Наверняка…
Улисс опять вскочил с постели.
Чёрч… Он, конечно, может помочь… Что если пойти к нему, согласиться произвести новые опыты? Да, да, это выход. Только за то, чтобы он помог, вернул ее. Не надо денег, ничего не надо. Только бы Лайгу вернуть!
Улисс лихорадочными рывками сбросил с себя пижаму и начал одеваться. Но вдруг вспомнил насмешливое лицо Чёрча, когда тот, не скрывая иронии, сказал:
«Я не думаю, что божественной Лайге могут нравиться кролики. Мне кажется, ей больше по душе львы».
И Лайга кивком головы подтвердила это. Они тогда ушли вдвоем. Они вообще всегда вдвоем. Все последние месяцы…
И эти тени на стене… Когда он пришел поздно и не хотел никого будить. Своим ключом открыл дверь. В гостиной, на стекле двери, отразились две тени. Две… Он хорошо разглядел это. Он не мог ошибиться. Они были рядом, совсем рядом, их губы сомкнулись. Улисс взбежал по лестнице. Пройти надо было тихо, чтобы они не слышали. Но это стыдно. Ах, как было стыдно!.. Он открыл дверь. Лайга одна. Она была необычно возбуждена, раскраснелась, волосы ее растрепались… И никого больше. Хотя Улисс готов поклясться, что видел две тени.
Дверь на веранду была открыта. В саду слышались шаги. Улисс постеснялся подойти к двери. А Лайга… Какие глаза были тогда у нее: немного испуганные и насмешливые…
Мысли одна другой страшнее гнали сон от Улисса.
Уже на рассвете он забылся в тревожном, тяжелом сне. Утром пришла Эли. Она взглянула на бледное, осунувшееся лицо Улисса, на его растрепанные волосы и с тревогой спросила:
— Что с вами, Улисс? Вы нездоровы?
Улисс не мог ответить. Судорога сдавила ему горло. С трудом сдерживая слезы, он прошептал:
— Лайга ушла… все пропало.
— Куда ушла?
Улисс протянул записку Лайги. Эли быстро пробежала ее.
— Этого не может быть! Как она могла это сделать? Я не верю… Уйти от такого человека!..
Она спохватилась, покраснела и закрыла рукой лицо. Но Улисс не обратил внимания на неосторожные слова Эли. Он был так поглощен своим горем, что ничего не замечал.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Худшее было впереди.
На другой день утром раздался звонок телефона. Улисс услышал взволнованный голос госпожи Ричар:
— Люо умер… Боже мой!.. Скорее приезжайте.
Улисс без пальто и шляпы выбежал на улицу, оглянулся по сторонам: автобуса не видно, такси тоже нет. Он бросился бежать к дому Ричаров. Прохожие сторонились, с удивлением глядя на бледного, растрепанного человека, бегущего по улице.
Наконец, из-за поворота показалось такси. Улисс вскочил в машину и назвал адрес. Спустя пять минут он был у Ричаров.
Лицо мальчика, всегда бледное, сейчас стало синеватым, глаза были закрыты, правая рука свесилась с кровати. Улисс взял руку ребенка. Она была холодной, пульс не прощупывался. Улисс поднес к губам Люо зеркальце. Оно слегка запотело.