И нет связи — не вызвать огонь артиллерии. Хотя по плану какое-то количество снарядов они должны были туда положить — но видно, русская оборона там не сильно пострадала, нужен концентрированный удар!
На склоне продолжалась взаимная бойня, но сейчас это беспокоило Виттмана меньше всего. Приказ геройски идти вперед — это будет страшно. Не высокое искусство танкового "фехтования", где побеждает лучший (каковым Виттман не без основания считал себя), а голая лотерея наподобие русской рулетки. Если там батарея русских двенадцатисантиметровых, то может, и удастся ее задавить — вот только половина батальона останется там же! Сослаться на то, что не понял приказ, переданный командиром в отсутствие радиосвязи по принципу "делай как я"? Не распознав из-за дыма номер командирского танка.
Командир 101-го батальона дураком не был. Танки остановились, туда попробовали сунуться панцергренадеры, но быстро откатились обратно, провожаемые взрывами гранат — значит, русские позиции совсем близко от гребня? Да, там сверкнули вспышки выстрелов — какой-то русский, обнаглев, высунулся с ручным пулеметом и прекратил огонь за несколько секунд до того, как на том самом месте разорвался снаряд. Накрыло его или успел удрать, неясно.
Затем за гребнем обозначилось какое-то движение. Цейсовская оптика услужливо приблизила — один, два, три, будто пеньки с набалдашниками — но Витман знал, что это дула орудий русских тяжелых самоходок, пока прячущихся за склоном. Если русские пойдут в атаку, мы угостим их тем же блюдом, теперь им придется преодолевать перевал поочередно, малым числом, попадая под огонь!
И тут на склон стали падать русские мины. Разрываясь, они оставляли густой белый дым, облаком повисший над самой землей, надвигаясь на немцев. Виттман первым понял, что сейчас произойдет, но большинство экипажей не имели такого опыта, а связи не было! "Кениги" стали стрелять туда, где только что видели за склоном торчащие стволы. И тут очень некстати на склоне ожила чудом уцелевшая "оса", с бешеной скоростью посылая маленькие, но очень злые снаряды в борта и корму немецким танкам — прежде чем ее разнесло на куски прямым попаданием, два "кенига" горели — очень приемлемый размен за легкую самоходку и двух-трех упрямых русских! А главное, эта "оса" отвлекла внимание в самый неподходящий момент!
Русские танки выскочили из облака дыма не там, где их ожидали, а очень сильно слева. Сколько их было — три, четыре, пять? Они сразу же начали отстреливать дымовые гранаты, и трудно было определить, сколько их там всего. И ударили опять же по бортам немецкого боевого порядка. Это были Т-54, но Виттману показалось, что их пушки были толще и длиннее — а их снаряды с легкостью пробивали борта "кенигов". За рычагами там были мастера, они заставляли машины двигаться совершенно непредсказуемо, мешая взять себя на прицел. Однако же на стороне немцев было подавляющее превосходство по числу стволов и закон больших чисел — три русских танка горели, в обмен на четырнадцать "кенигов" и "пантер" — когда облако дыма, влекомое слабым ветром, дошло до немецкого строя и накрыло его.
В дыму ничего было не разглядеть. И рвались снаряды, совсем близко, где-то впереди. А затем облако прошло — и Воль, глянув в оптику, истошно заорал водителю: "Назад!" Виттман возмутился было таким нарушением порядка, но посмотрев, закричал то же самое:
— Генрих, задняя! — понимая, что уже не успевает.
Наверху, на гребне выстроились русские самоходки — не "осы", а тяжелые, "сто двадцать два". И горели головные "кениги", включая командирский. Русские повторили свой фокус со "слепой зоной" за гребнем — только на этот раз роль перевала сыграл дым. Немецкие танки появлялись из скатывающейся вниз дымзавесы поочередно, малыми группами, отличные мишени на дистанции, с которой двенадцатисантиметровый калибр даже для "кенига" смертелен. И не было связи предупредить своих позади, ничего не видевших в дыму!
Страшный удар в борт — слава богу, в мотор! Водитель высунулся наружу и обвис, поймав пулю или осколок. Виттман не помнил, как он скатился из башни на землю, за ним Волль. Свист снаряда заставил броситься на землю, и они ползли, затем бежали назад, к своим. А после вдруг каким-то образом оказались среди рукопашной — и Балтазар Воль, лучший наводчик, какого Виттман знал, и просто отличный парень, три месяца назад бывший свидетелем на его, Михаэля Виттмана, свадьбе, хрипел с русским штыком в животе. Как убили заряжающего и радиста, Виттман не видел, потому что его самого в это время русский морпех, в рваном камуфляже, под которым была видна тельняшка, сбил наземь и уже готов был проткнуть штыком, как бедного Воля, — но рядом вдруг появились еще несколько фигур в форме ваффен СС, и началось что-то жуткое, сопровождаемое звериным ревом и отборной руганью на двух языках. Виттман, извернувшись ужом, вскочил и побежал, желая оказаться подальше от этого места. Нет, он не был трусом — честно отвоевавший пять лет. Просто ему везло, четыре года из пяти он ни разу не был подбит и воевал исключительно в танке — да и до того дважды покидая горящий "тигр", как-то сразу оказывался среди своих.