* * *
Елена Сергеевна. Андрюша, ты недоволен мною?
Берлога. Недоволен, Елена.
Елена Сергеевна. За оперу Нордмана?
Берлога. За оперу Нордмана.
Елена Сергеевна. Мой милый друг, ты знаешь: никто не в силах дать больше того, что он сам имеет.
Во всяком случае, обещаю тебе: употреблю все усилия, чтобы не ударить лицом в грязь, и сделаю все, на что я в состоянии.
Берлога. Этого, Елена, не надо и обещать. Я знаю тебя. Ты не только не захочешь, — ты не умеешь, ты уже не можешь быть недобросовестною.
Елена Сергеевна. Но — тогда?!
Берлога. Я боюсь, что твоя добросовестность здесь обанкрутится. Я боюсь что того, на что ты в состоянии, мало для оперы Нордмана, Леля!
Елена Сергеевна. А! Это уж слишком, Андрей!
Берлога. Как тебе угодно. И — знаешь ли? Зачем начинать разговор? Ты хочешь петь Маргариту Трентскую, ты знаешь, как я об этом думаю, но поешь… Что же спорить? Мы друг друга не убедим… И, наконец, Мориц прав: если ты не будешь петь, опера Нордмана не может идти вовсе, заменить тебя некем.
Елена Сергеевна. Не очень-то лестен для меня этот компромисс твой, друг Андрей Викторович!
Берлога. Недоставало, чтобы я лгать и льстить начал.
Елена Сергеевна. Андрей! Я согласна: твой Нордман — огромный талант. Его опера — вещь исключительная, может быть, даже гениальная. Но бросать в глаза артистке, которая создавала образы Моцарта, Вагнера, Чайковского…[104]да! ты знаешь, ты не посмеешь отрицать, что я создавала! Сколько раз ты сам — со слезами на глазах — становился на колени пред моими созданиями?..
Берлога. Кто же спорит, Елена? Кто же спорит?
Елена Сергеевна. И после того бросать мне в глаза упрек, будто я не могу петь музыки господина Нордмана?! Это… я не знаю, как назвать! Это — каприз! Идолопоклонство пополам с самодурством! Это — безумие!
Берлога. Может быть, Елена. Но, если так, то ведь и все мое служение искусству — безумие. Я двадцать раз уже рассказывал тебе, почему я не пошел во врачи, учителя, адвокаты, ремесленники, но вот — сделался певцом…
Елена Сергеевна. Ну да, отлично помню: тебя толкнул в оперу «Слепой музыкант».[105]
Берлога. Да! «Слепой музыкант»! Великая поэма любви искусства к страдающему человечеству! Она объяснила мне, зачем нисходят в души наши таинственные дары художественного творчества, зачем вспыхивают святые огни талантов и как надо хранить и разжигать каждую драгоценную искру их на пользу и счастие ближнего. Она научила меня, что в человеке — нет ничего своего, и, чем лучше то, что в нем есть, тем меньше оно — его, тем больше принадлежит оно всем и должно служить всем. Человек должен отдать людям лучшее, что в нем есть! Этим строится и живет общество. Ты знаешь: я малый, способный довольно разносторонне. Рисовать, лепить, сочинить стихотворение — я все умею не хуже многих. В университете писал «блестящие» рефераты и вообще «подавал надежды». Я мог выбрать житейскую карьеру, какую хотел, — все пути мне были широко открыты. А я — артист, певец. Только певец. И горд, и счастлив тем, что я певец. И не хочу быть никем иным, как певцом. Понимаешь ли ты меня?
Елена Сергеевна. Понимаю очень хорошо. Потому что и я горда и счастлива. Я сама такая.
Берлога. Да, ты — такая. Ты думаешь об искусстве иначе, чем я, но ты — женщина призвания. Мы умеем понимать друг друга.
Елена Сергеевна. Пора научиться: мы неразлучны двенадцать лет. И сколько вместе пережито!
Берлога. Между нами было все человеческое. Мы были соперниками, подозрительными, недоверчивыми врагами…
Елена Сергеевна. Это прошло.
Берлога. Мы были любовниками…
Елена Сергеевна. Это прошло.
Берлога. Но не пройдет, не должно пройти то, что соединяет нас теперь: мы — сотрудники, мы — единомышленники, мы — творцы огромного общего дела…
Елена Сергеевна. Мы — друзья, Андрей, — слышишь? мы — друзья: вот чему не дай Бог пройти.
Берлога. Елена! Наше искусство — условное, испорченное, отравленное. В нем мало чистоты. Оно захватано грязными лапами. Миллионы людей десятками лет приучились видеть в нашем искусстве красивую забаву их праздности. Миллионы людей ищут в опере баюкающих звуков, сладких эмоций, интересного кейфа для правильного и успешного пищеварения. И эти миллионы людей находят тысячи других людей, называющих себя композиторами, музыкантами, певцами, покорно готовых по востребованию забавлять торжествующих свиней искусно сложенными звуками в желаемом размере и за соответственное вознаграждение.
104
Моцарт Вольфганг Амадей (1756–1791) — австрийский композитор, клавессинист-виртуоз, скрипач, органист, дирижер. Автор опер «Похищение из сераля» (1782), «Свадьба Фигаро» (1786), «ДонЖуан» (1787), «Волшебная флейта» (1791) и др.
Вагнер Рихард (1813–1883) — немецкий композитор, дирижер, драматург, музыковед; автор опер: «Тангейзер» (1845), «Лоэнгрин» (1848), «Тристан и Изольда» (1859), тетралогии «Кольцо Нибелун-га» — «Золото Рейна» (1854), «Валькирия» (1856), «Зигфрид» (1871), «Гибель богов» (1871). Тетралогия полностью была впервые поставлена 13–17 августа 1876 г. в специально построенном в Байрейте (Бавария) театре, что стало крупнейшим событием в мировой музыкальной культуре.
Чайковский Петр Ильич (1840–1893) — композитор, дирижер, педагог; автор опер «Евгений Онегин» (1878), «Орлеанская дева» (1878–1879), «Пиковая дама» (1890), «Иоланта»(1891), балетов, симфонических произведений.
105
…тебя толкнул в оперу «Слепой музыкант». — «Слепой музыкант» — повесть Владимира Галактионовича Короленко (1853–1921), впервые опубликованная в газете «Русские ведомости» 2 февраля— 13 апреля 1886 г, после чего многократно переиздавалась и была переведена на многие языки.