Тилль молча кивнул. Он знал, что звездчатка — не только успокаивающее растение. С незапамятных времен маги и прорицатели всех эльфийских племен знали ее пророческие свойства и использовали ее в небольших дозах, чтобы вызывать видения. Он знал также и то — как, без сомнения, знала это и Ллиэн,- что слишком сильная доза этого растения смертельно ядовита.
Он поддерживал голову Утера до тех пор, пока тот не проглотил снадобье. Затем прислонился спиной к стволу и принялся наблюдать, какое действие оно окажет.
Утер открыл глаза. Ллиэн была здесь, под густым сводом листвы. Взгляд ее необычных удлиненных глаз, казавшихся сейчас почти желтыми, мягко скользил по нему, а ее губы произносили слова, смысла которых он не понимал. Он больше не чувствовал боли. Тысячи крошечных жал, впивавшихся в его тело, исчезли. Лихорадка спала, и он погрузился в блаженное оцепенение.
Королева положила ему на лоб влажную ткань, пропитанную травяным отваром, потом обтерла ею тело и руки. Утер улыбнулся и, обхватив ее за плечи, привлек к себе.
— Моя королева… — прошептал он.
Но она прижала палец к его губам.
— Ты возвращаешься,- произнесла она. — Возвращаешься ко мне…
Утер снова прижал ее к себе, и их тела соприкоснулись. Кожа к коже.
…Ллиэн была обнажена, как и он, и распростерлась на нем во весь рост, но ее тело почти ничего не весило, словно сотканное из воздуха. Он ласкал ее, закрыв глаза из опасения разрушить это волшебство, и открывал их лишь тогда, когда ощущал пряди волос Ллиэн на своем лице. Она улыбалась и обнимала его. Кожа ее живота была нежной, как бархат…
Тилль улыбнулся и бросил взгляд на королеву, которая сидела рядом с ним, обхватив руками колени.
— Мне кажется, я знаю, что ему грезится, — прошептал он.
Ллиэн не отвечала. В свете костра ее глаза поблескивали, как золото, на фоне серебристо-голубоватой кожи лица. Она не отрывала глаз от лица Утера.
Повелитель серых эльфов Рассуль бежал, не разбирая перед собой дороги, и его бегство было столь же быстрым, как галоп диких лошадей, и столь поспешным, что только Ассан, его приближенный, мог его заметить.
Лам и другие эльфийские лошади пришли сегодня в лагерь короля Ллэндона, тяжело ступая и опустив головы под бременем дурных вестей. Смущенный и встревоженный белый конь, королевский любимец, рассказал о смерти пажа Ллевелина, о нападении на путешественников в Каб-Баге и об их путешествии в глубь болот на скверных плотах, в сопровождении всего лишь вьючных лошадей, лишенных души и отваги…
Никто ни о чем не спрашивал. Ллэндон произнес лишь несколько слов, утешая Лама и его товарищей, но Рассуль почувствовал, как на него давит бремя всеобщего молчания. Если королева Ллиэн направилась по следу Гаэля, значит, она была полностью уверена в его вине — иначе вряд ли решилась бы на столь опасное путешествие… Ллэндон ничего не сказал, но бесчестие Гаэля легло тяжким грузом на всех серых эльфов, и в особенности на Рассуля, их короля. Несчастного короля без королевства и без власти, осмеянного этими болванами-гномами, переполняемыми спесью и самодовольством, которые требовали справедливости и размахивали своими топорами, словно палачи, еще не окончательно насытившиеся кровью его народа… А если Гаэля найдут, нужно ли будет выдать его им, чтобы получить их прощение? А если не найдут? Если королева Ллиэн убита?..
Рассуль все еще бежал, не обращая внимания ни на ветки, хлеставшие его по лицу, ни на летящие с неба первые снежинки. Он бежал, плача от ярости и стыда, и слезы замерзали на его щеках. Он добежал до берега озера, где темная вода и заросли камыша преградили ему путь. И тогда он рухнул в ледяную воду, охваченный беспредельным отчаянием, которое порой приводило эльфов к гибели.
Когда Ассан наконец нашел его, король серых эльфов стоял на коленях у кромки воды среди тины. Рыдания по-прежнему душили его, и из груди вырывались душераздирающие стоны. Ассан приблизился к нему, обхватил его за плечи и мягко увлек на берег, подальше от воды, где Рассуль упал ему на руки, и прошло еще много времени, прежде чем его рыдания стихли.
Наступила ночь, и оба эльфа, неподвижно прижавшиеся друг к другу, покрытые снегом, поблескивающим в лучах звезд, стали похожи на ледяные изваяния, воздвигнутые на берегу озера.
Глава 13
Туманный день
Резкие крики козодоев, этих ночных охотников, чьи перья были похожи на древесную кору, раздавались совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и стихли только с рассветом. Тогда же Цимми понял, что почти не спал. В этот серый рассветный час над болотами царило безмолвие, и они казались совершенно неподвижными. Туман словно застыл между небом и водой тусклой непрозрачной завесой.
Гном посмотрел на своих спутников, которые спали, завернувшись в плащи. Фрейра не было. Цимми бросил взгляд на плакучую иву — ствол дерева был согнут так, что ветки доставали до самой земли, образуя непроницаемый шатер. Да, необычные способности у королевы эльфов…
Носком сапога он толкнул в бок Мьольнира, который пробудился с глухим ворчанием.
— Клянусь бородой! — проворчал он, садясь и недоверчиво глядя вокруг себя. — Мне приснилось, что я У себя дома, под горой, на своей постели из мягких шкур… А тут!..
Цимми согласно кивнул. Здесь, на болотах, было средоточие всего, что так ненавистно гномам: холод, сырость, дикая природа и почти полное отсутствие твердой земли, на которую можно было бы с уверенностью ступить. Отвратительное место!
Мьольнир поднялся на ноги, долго потирал спину, потом расчесал бороду с помощью обломка ветки (мало кто знает, что гномы очень заботятся о своей наружности). Потом он почистил зубы — тоже с помощью ветки, прополоскал горло, набрав в рот воды, и начал рыться в своей сумке в поисках чего-нибудь съестного.
— Надо бы подумать об охоте, — пробормотал он. — Скоро у нас ничего не останется, кроме овсяных лепешек…
Рогор и Блейд тоже проснулись, оба хмурые и помятые.
— Доброе утро, дорогие господа! — язвительно сказал Мьольнир. — Прекрасная погода, не правда ли? Как раз для эльфов — сырость под ногами и дождь над головой!
Блейд посмотрел на небо и пожал плечами.
— Что ты болтаешь, гном? Дождя нет.
— Ну и что? Скоро будет! С тех пор как мы выехали, постоянно идет то дождь, то снег. У меня уже в костях вода! А ты надеешься, что будет погожий денек?
— Да помолчи ты!.. Ладно, я пойду отлить.
Блейд отбросил плащ, поднялся и скрылся в кустах.
В это время занавес из веток плакучей ивы заколыхался, и оттуда вышли Ллиэн и Тилль со своей собакой.
— А вот и они! — сказал Мьольнир. — С возвращением!
Эльф-следопыт бросил на него сумрачный взгляд, но Цимми подошел к королеве Ллиэн с приветливой улыбкой.
— Вы его вылечили? — воскликнул он восхищенно и в то же время недоверчиво, изучая Тилля внимательным взглядом. — Хотел бы я узнать, как вам это удалось!.. А Утер?
— С ним все в порядке.
Цимми заглянул под полог из веток и увидел Утера, все еще бледного и с трудом державшегося на ногах, но живого и невредимого.
— Да, все в порядке, — повторил рыцарь. — Мне уже лучше.
— Друг мой! — произнес гном, пожимая ему обе руки. — Я очень этому рад!
Утер улыбнулся ему в ответ, но сероватый цвет его лица и изможденный вид не слишком понравились мастеру-каменщику.
— Подожди-ка, — сказал он, отцепляя от пояса один из своих многочисленных мешочков. — У меня есть одно средство, оно вернет тебе силы…
Он поднял голову и бросил лукавый взгляд на королеву эльфов.
— Если королева тоже захочет…
Ллиэн рассмеялась своим переливчатым серебристым смехом.
— Мэтр Цимми, если у вас вправду есть средство, восстанавливающее силы, я буду первой на очереди!
Цимми выпятил грудь, очень довольный, но чей-то приглушенный вскрик заставил его вздрогнуть и застыть на месте.