Энроф был осажден. Черные облака дыма днем и яростные языки пламени ночью поднимались над пригородами. Все селяне укрылись за стеной или бежали на южный берег Прады. Город стремительно пустел, серые тени рассекали небо, изредка блестя золотистой чешуей — золотые драконы лесного народа не давали Трифоновой гвардии подняться в воздух, но и сами не снижались, опасаясь ливня стрел и баллистных дротов. Той ночью на стене он встретился с Катбертом. За полгода король состарился будто на десять лет, и прежде отличавшийся стройностью, теперь он выглядел, как принявший на себя обет голодания монах, лицо пожелтело, щеки ввалились и заросли жесткой седой щетиной, руки слегка тряслись, из-за чего золоченые латные перчатки неприятно позвякивали. Король был в окружении одетых в белые тоги монахов ордена, защищавших владыку не только от меча, но и от любой магии, но никакая стража не могла спасти его от едких взглядов усталых солдат, не знающих, чего им ждать от завтрашнего дня: последней битвы или позорной капитуляции. Зеленые палатки Авлийской армии раскинулись вдоль всего северного берега Прады, эльфов было не более двадцати тысяч, но полгода войны показали, что один простой авлийский воин с магическими навыками и уникальным оружием стоил десятка рыцарей или сотни необученных крестьян-новобранцев. Преимущество в силе оружия, дальности стрельбы и астральной связи между отрядами делало авлийскую армию эльфов неодолимой для многократно превосходящих в численности сил людей.
Лучники вставали и склоняли головы, приветствуя его величество по пути вдоль стены, сопровождавшие генерала ближайшие друзья Рейнхарда и подчиненные ему королевские офицеры расступились, пропуская владыку хранимого Велесом тысячелетнего королевства. Август поклонился, давно рассвело, но серое небо было по-прежнему мрачным, испуская ледяные капли мелкого, будто просеянного сквозь сито дождя.
— Хвала небесам, вы лучше себя чувствуете, ваше величество! — воздел руки Рейнхард.
Он видел, как что-то переменилось в карих глазах короля, будто блестела искорка надежды, но, возможно, это были признаки еще большего религиозного помешательства, как боялся опытный воин. Король посмотрел за стену и небрежным кивком приветствовал нового начальника столичного гарнизона. Его седеющие волосы растрепались и выбились из-под шлема с вплетенной в сталь золотой короной, будто мелких дубовых листьев.
— Оставьте нас! — По мановению монарха соратники Рейнхарда и монахи из вечной стражи отступили на несколько шагов, обернувшись спинами к собеседникам. Потрескавшиеся губы Катберта Грифонхата вдруг исказились улыбкой.
— Ваше величество будут рады, — без экивоков начал Рейнхард, — наши патрули сменяются трижды за ночь, все адепты ордена на посту, и никакие волшебные трюки эльфов не помогут им внезапно начать штурм.
Король несколько дней не появлялся среди воинов, и сейчас нужно было дать радостному шепоту распространиться по стенам. Катберт вздохнул и расправил плечи, раздался шелест идеально подогнанных латок его пластинчатого доспеха, каждая пластина которого заканчивалась миниатюрной, украшенной золотой пылью головой грифона, выточенной в закаленной магией стали.
— У меня для тебя две новости, Август, хорошая и плохая, но в моей власти не позволять тебе выбирать — начну с лучшей. — От этой сухой издевки лицо Рейнхарда посерело: не в таком тоне следовало обращаться к ближайшему военному советнику и заступнику осажденного города, если только…
— Мои стражи из ордена — свидетели. Я три дня не покидал наш семейный склеп, преклонив колени перед алтарем Велеса, вывезенным еще из Эфполара. Я молил вседержителя и поклялся, что отдам все, что у меня есть, если небеса разверзнутся и маги Света услышат боль нашего народа, избравшего путь чести перед грозными эльфийскими воителями. Мне казалось, что все напрасно, и утром я поклялся, что отрекусь от престола в пользу Эдрика, отдам корону и трон Энрофа, если только маги дадут знак. Все было как прежде глухо, а за стеной этот ужасный высокий звук их ночных горнистов. И вдруг — ты должен это представить, через час или чуть больше мои светлые стражи, монахи четверки, вдруг как окоченели, а в дверях под сводом склепа появился образ — это был седой старик с посохом и бородой, в плаще с оранжевым подбоем. Он, этот чародей, был точно таким, каким его описывал отец, каким я сам видел в детстве, его звали Солмир. — Август хотел что-то сказать, но жест короля оборвал его: — Напрасная это жертва или нет, но знак был послан. Солмир явился мне уже после того, как предстал в штабе осаждающей нас армии. Несколько магов явились в Рейхавен и приказали эльфам отступить и оставить наш народ, избранный Велесом для свершения мира. Уже в полдень к северным вратам прибудут их гонцы с предложением мира и формой отступления — капитуляцией. Все мы высоко оценили твой поступок, когда летом ты предложил себя в качестве заложника в искупление скорых деяний близ Асвиля, он не укрылся и от Белого ока. Все, что эльфы получат взамен своего отступления и бессрочного мира, это обещание, что ты, добровольно приняв вину за развязанную бойню, покинешь двор, сдашь знамя командующего столичным гарнизоном и отбудешь в свои владения близ Александрета и никогда более не явишься в Энроф.