— Твои мысли путались, когда он тебя прижал. В них был даже намек на измену, но я считаю это незначительным…
— Ведущий! — воскликнул Рууд, радуясь, как будто родился во второй раз.
— Это было довольно жесткое испытание. Ты, кажется, его прошел, а вот он — нет!
Когда в голове Рууда раздались эти слова, всадник уже подъехал совсем близко. Это был тот самый нойон, с которым вице-канцлер беседовал в доме. Коня, покрытого темно-зеленой мерцающей тканью, вел под уздцы лич. Рукой всадник указывал на распростертого на земле эльфа. Лич подхватил жертву и легко, как мешок с травой, закинул себе на плечо.
— Так вы все знали? — спросил вконец озадаченный Рууд.
— Да, но тебе не стоит утруждать себя пустыми догадками. Тебя хотели поймать, но этого не случилось, остальное — моя забота.
Герцог хотел еще что-то спросить, но тут в куче мусора раздался шорох. Это гнолл, оглушенный Руудом в начале схватки, пришел в себя и поднялся, осматривая место боя. Вскоре до бедолаги дошло, что дела его плохи. Перед ним валялось тело зарубленного товарища. Два других лежали у стены обезглавленные. Эльфа на руках уносил какой-то гигантский монстр, а всадник в черных одеждах стал безумно медленно, как казалось гноллу, поворачивать голову в его сторону. В глазах несчастного был ужас. Его челюсть отвисла, вены на шее вздулись, шерсть — мелкая, взъерошенная и грязная — встала дыбом.
Рууд шагнул вперед. Ему вдруг стало жалко гнолла. Золотистые, с огненным мерцанием глаза нойона закрылись, а сухие бескровные черты лица сложились в некое подобие улыбки. Рууд хотел крикнуть, остановить его, но язык присох к небу, воздух комом встал в горле. Гнолл сделал шаг назад, запнулся, и в этот момент его голова с треском лопнула. Кровь ударила сразу во все стороны, Рууда обдало с ног до головы. Позвоночник, торчащий из разорванной шеи, дымился и обливался все новыми темно-вишневыми потоками. Тело плавно оседало в кучу мусора. Всадник развернул коня и тихо поехал следом за шедшим впереди личем.
Рууда тошнило, он оперся на стену и сел в грязь. Истинный нойон уже скрылся. Рууд еще полчаса сидел у стены обшарпанного дома, перед заброшенной помойкой с тремя изуродованными телами. Наконец он встал и, опираясь на стену, поплелся на постоялый двор. Перед тем как выйти из ужасного дворика, он обернулся. Солнце уже поднималось, и над телами убитых собирались мухи. Зеленые, черные и желтые, большие и маленькие, они так и норовили залезть в огромную рану на шее валявшегося в центре гнолльего тела.
Прикрывая рот платком, герцог бросился прочь от страшного места. Вернувшись в «Собачью голову», он застал Йонсона, Венка и Фоша, разбирающихся с хозяином постоялого двора. Напуганный гнолл уже хотел послать за городской стражей. Фош утверждал, что ему ночью пришлось убить нападавшего. А Йонсон и Венк жаловались, что спать нельзя не только из-за клопов и сырости, но из-за каких-то завываний и призраков, бродящих по коридорам. Хозяин отрицал всякое участие нечистой силы и нежити в своих делах. К тому же утверждал, что посетитель, заплативший ему вчера, не явился, а отчитываться он будет только ему. И уж точно не им — трем грубым мужланам. Дело могло дойти до очередной потасовки с участием местных военных, если бы в дверях не появился перепачканный грязью и кровью вице-канцлер.
Сегодня Рууд видел слишком много крови, больше чем хотел, и больше, чем мог выдержать. Он набросился на Фоша с такой яростной речью, что его преданный слуга был ошарашен и поражен до глубины души. Йонсон и Венк покраснели, давно они не слушали такой отборной и утонченной брани, какой отличались ссоры в достойных домах от площадных стычек черни. Наконец вице-канцлер велел седлать коней. Затем подошел к хозяину трактира и, сунув ему еще один мешочек золотого песка, спросил, как выехать на новый северо-западный тракт. Тот подробно все рассказал, за что получил еще несколько золотых циллингов. Владелец «Собачьей головы» напрочь забыл о своих обидах и клятвенно обещал избавиться от тела, не беспокоя вопросами ночных постояльцев.
Центральная Эрафия,
6 путь Лун, 987 год н. э.
Монастырь «Затворников святого Фавела» во многом напоминал тюрьму, местные жители даже назвали его на староэрафийский манер «Олавердо», что значило — «темница». Монастырь находился в двадцати милях от столицы королевства Энрофа. Новый день здесь начинался с молитвы Велесу и суеты послушников, что поддерживали весь быт этого замкнутого мирка — хорошо укрепленной цитадели почти с военной дисциплиной. Это был один из центров ордена святого Фавела, внутрицерковной полувоенной организации. Ее задачами было обращение на путь истинный всякого, кто обладает чародейским даром на территории страны. Высокие, почти стофутовые стены служили преградой для большинства жителей столицы и окрестностей. То, что происходило за ними, было тайной, доступной лишь избранным, приближенным ко двору и верхушке культа Велеса.