У окна, на третьем этаже широкой внутренней башни, погрузившись в раздумье, замер монах. Он выглядел старше своих лет. Судьба явно не была к нему ласкова. Молодые, горячие, полные жизни глаза смотрели на мир из старого, разбитого тела. Кроме внешности, из толпы людей в цветных рясах его выделяла показная скромность и манеры высокородного господина. Речь, осанка, жестикуляция — все указывало на происхождение из числа сильных мира сего. Его одеяние состояло из зеленого балахона с красивым золотистым орнаментом.
Взгляд монаха скользил по двору. Там, внизу, — обычная каждодневная суета. Он представлял себе, как тут все переполошатся, когда поймут, что все провалилось. Еще неделю назад, через верного человека, ездившего в город торговать монастырским вином, он передал важное сообщение. В его прежней жизни было так много важных дел, что он уже перестал их считать. Любое испытание, любую опасность он считал случаем, посланным ему судьбой или самим Велесом, а риск — лишь толикой искупления за содеянное в былые годы. И лишь последние десять лет пребывания здесь немного охладили его резкую натуру.
Стоило ему закрыть глаза, как видения прошлого и будущего разворачивались перед его затуманенным разумом. И если будущее имело разные течения и далеко не все его сны были пророческими, то прошлое всегда представало одним и тем же в своей непоколебимой жестокости.
Судный день, когда к нему обратились послы Авлии с требованием наказать виновников истребления священной для эльфов рощи на границе Авлии и Эрафии. Одутловатые серые лица Высших церковных иерархов, указывавших на то, что наказать виновных, а ими оказались представители ордена и какой-то засечный рыцарь, вассал семьи Рейнхардов, значит предать истинную веру. Шепот купцов при дворе, уже давно надеявшихся силой изменить положение в торговле страны. Их недовольство прикрывало нежелание честно конкурировать с открытой и могучей Торговой федерацией Авлии.
Множеству заинтересованных лиц как по эту, так и по ту сторону границы нужен был лишь повод для начала конфликта. И тогдашний его отказ послужил причиной ужасных событий. Эльфийские послы, оскорбившись, покинули Энроф, заявив, что Совет Правды сам накажет виновных. Подробности первых инцидентов только начинали всплывать. Выяснилось, что рыцари и храмовники каким-то образом убили старого друида, настоятеля священной для эльфов рощи. Как простые монахи, не умеющие силой мысли и спички зажечь, смогли убить старого опытного друида — члена Совета Правды — оставалось загадкой, но времени на расследование уже не было.
Через несколько дней после отъезда послов налет золотых драконов нанес серьезные разрушения рыцарскому замку и монастырю ордена, находившемуся в нескольких милях от Асвиля. Генералы простаивающих в бездействии армий, члены королевского совета, алчные купцы и руководители церкви в один голос требовали одного — объявления войны стране эльфов. В своих силах тогда никто из энрофской знати не сомневался, армия людей по численности в десять раз превосходила эльфийскую. Воззвания к мудрости Арагона не были услышаны вовремя. Когда первый Белый маг наконец посетил Энроф, война уже объяла все северные провинции страны.
Потоки беженцев, охваченные огнем города, рыцари, покончившие с собой от стыда перед королевским советом, — все это стало расплатой за его поспешность в одном решении.
Шесть месяцев сопротивление людей, изощренная арагонская дипломатия и даже угрозы Белых не могли унять пыл разъяренных эльфов.
Он проводил свои дни в молитвах и отчаянии. Однажды к нему в залу пришли двое седобородых старцев и показали видение о капитуляции авлийских войск, находившихся в двадцати милях от столицы Эрафии. А вечером он снял с головы золотую корону с дубовыми листьями и больше ни разу в жизни не надел ее…
В дверь постучали. Видения прошлого, очередной раз до боли сжав сердце, оставили его.
— Это я, архиепископ Лоинс!