Мадзе Чау тогда только что вернулся из Дреная, где, согласно указаниям Нездешнего, приобрел в Большой Библиотеке некий череп. Нездешний же продал свой дом и двинулся на северо-восток в поисках новой земли и новой жизни.
Неспокойная душа... Нездешний принадлежит к тем людям, которые никогда не достигают того, к чему стремятся, гонимые тоской и отчаянием. Поначалу Мадзе Чау думал, что Нездешний хочет искупить свои прошлые грехи, но это было верно лишь отчасти. Серый Человек искал невозможного.
Где-то близко ухнула сова, нарушив раздумья Мадзе Чау.
Кисуму закончил рисунок и спрятал его в кожаный саквояж. Мадзе Чау, жестом предложив ему второй стул, сказал:
— Мне думается, что, если бы оставшиеся разбойники не ударились в панику и не побежали, они могли бы тебя одолеть.
— Это так, — согласился Кисуму.
— И если бы охранники не напали на их резерв в тот же миг, те могли бы добежать до носилок и убить меня.
— Могли бы, — подтвердил воин.
— Но ты не считал это возможным?
— Я вообще об этом не думал.
Мадзе Чау подавил улыбку, но не мог не испытать глубокого удовлетворения. Кисуму — просто чудо. Идеальный попутчик. Он не мелет языком и не задает бесконечных вопросов. Он — воплощенная гармония. Вскоре им подали еду, и они в молчании поужинали.
— Пойду спать, — встав, объявил Мадзе Чау.
Кисуму тоже встал, заткнул меч за пояс и пошел прочь из лагеря.
Капитан охраны, молодой Лю, осведомился с низким поклоном:
— Могу ли я узнать, господин, куда направился раджни?
— Полагаю, он хочет посмотреть, не следуют ли за нами разбойники.
— Не послать ли с ним нескольких человек, господин?
— Не думаю, чтобы он в них нуждался.
— Да, господин. — Лю еще раз поклонился и попятился прочь.
— Ты хорошо проявил себя сегодня, Лю. Я скажу об этом твоему отцу, когда мы вернемся.
— Благодарю вас, господин.
— Однако перед боем ты испугался, не так ли?
— Да, господин. Это было заметно?
— Боюсь, что да. Старайся лучше владеть своим лицом, если подобное опять повторится.
* * *
Дворец Серого Человека удивил и одновременно разочаровал Киву. Когда они подъехали к нему, уже стемнело. Дорога вывела их из густого леса на открытое место, а потом превратилась в широкую мощеную аллею, проложенную через аккуратно подстриженную лужайку. Фонтаны и статуи отсутствовали. Двое часовых с копьями расхаживали перед простым одноэтажным домом около двухсот футов длиной. Немногочисленные окна были темны. Свет шел только от четырех медных фонарей в белом мраморном портике. Мавзолей какой-то, подумала Кива.
Черные двери отворились, навстречу им вышли двое молодых слуг в серых ливреях. Усталая Кива спешилась. Слуги увели лошадей, и Серый Человек пригласил ее в дом. Там их ждал пожилой человек — высокий, сутулый, седовласый и длиннолицый. На нем был шерстяной кафтан до пят, тоже серый, с красиво вышитой на плече черным шелком эмблемой дерева.
— У вас усталый вид, господин, — сказал он, кланяясь Серому Человеку. — Я велю приготовить горячую ванну.
— Спасибо, Омри. Эта девушка будет работать у нас. Укажи ей комнату.
— Да, господин.
Не сказав больше ни слова, Серый Человек зашагал прочь по мощенному мрамором вестибюлю. Весь остаток пути от руин он почти не разговаривал, и Кива опасалась, что сказала или сделала что-то, вызвавшее его раздражение. Она растерянно оглядывалась, рассматривая бархатные портьеры, великолепные ковры и живописные полотна на стенах.
— Следуй за мной, девушка, — позвал Омри.
— У меня, между прочим, имя есть, — огрызнулась она. Омри медленно обернулся к ней. Она ожидала выговора, но он только улыбнулся.
— Прошу меня извинить. Охотно верю, что у тебя есть имя — поделись же им со мной.
— Меня зовут Кива.
— Хорошо, Кива. Теперь, когда мы это уладили, ты согласна пойти со мной?
—Да.
— Прекрасно.
Миновав вестибюль, они свернули направо, в коридор, который привел их к широкой лестнице, уходящей вниз, во мрак. Кива заколебалась. Ей совсем не хотелось ночевать в этом безобразном приземистом доме. А тут, оказывается, еще и под землю надо спускаться? Что это за человек, который тратит деньги, устраивая себе жилье в подземелье?
Омри ушел вперед, и Кива быстро последовала за ним по устланным ковром ступеням. Этот дом казался ей темным и неприглядным. Редкие фонари отбрасывали на стены зловещие тени. Через несколько минут Кива совсем утратила чувство направления в этом мрачном лабиринте.
— Как вы только тут живете? — спросила она, вызвав гулкое эхо в коридоре. — Жуткое место.
Омри искренне, добродушно рассмеялся, и Кива почувствовала симпатию к нему.
— К чему только не привыкаешь, — ответил он.
Пройдя еще немного, Омри снял со стены фонарь и остановился перед узкой дверью в ряду нескольких других. Подняв щеколду, он вошел, Кива за ним. Они оказались в небольшой комнате. Омри взял с овального столика свечу, зажег ее от фонарного фитиля и вставил в бронзовый подсвечник в виде раскрытого цветка. Кива огляделась. Простая сосновая кровать у стены, рядом шкафчик с еще одной свечой в бронзовом подсвечнике. Дальняя стена занавешена тяжелыми шторами.
— Отдыхай, — улыбнулся Омри. — Рано утром я пришлю сюда кого-нибудь, и тебе объяснят, что нужно делать.
— А вы сами чем занимаетесь? — торопливо спросила она, боясь остаться в одиночестве.
— Я Омри-управитель. Что с тобой? Мне сдается, ты дрожишь.
Кива, сделав над собой усилие, улыбнулась.
— Нет, я ничего.
Омри, помедлив, провел тонкой рукой по редеющим седым волосам.
— Я знаю, что он сразился с людьми, напавшими на твою деревню, и убил их. Знаю, что ты была у них в плену и с тобой дурно обращались. Но это хороший дом, Кива. Здесь тебе ничего не грозит.
— Откуда вы все это знаете?
— Среди наших гостей есть чиадзийская жрица, способная видеть на большом расстоянии.
— Она колдунья?
— Не знаю, колдовство ли это. Она не произносит заклинаний, а просто закрывает глаза — но это, должен сознаться, превышает мое понимание. А теперь отдохни.
Кива долго слушала, как удаляются, отзываясь эхом, его шаги. Безопасно тут или нет, она не собиралась задерживаться в этом ужасном месте надолго. Никогда прежде Кива не боялась темноты, но здесь, в этом подземном дворце, она не сводила глаз со свечки, благодарная до глубины души за ее мигающий огонек.
Устав после долгой езды, она перекинула плащ через спинку стула и сняла платье. Постель оказалась удобной — тюфяк плотный, простыни чистые, подушка мягкая и упругая. Кива легла, и ей приснился Серый Человек, выезжающий из леса навстречу наемникам, но теперь лицо у него было мертвенно-бледным. Он взял Киву за руку и повел к большой яме в земле. Она закричала и проснулась с колотящимся сердцем Свеча погасла, погрузив комнату в кромешный мрак. Кива скатилась с кровати и приоткрыла дверь. В коридоре eще горел один дальний фонарь. Схватив со шкафа вторую свечу, Кива добежала до него, зажгла фитилек, вернулась к себе и села, ругая себя за трусость.
«Есть два вида людей, — говорил ей дядя, — те, которые бегут от страха, и те, которые преодолевают его. Страх — все равно что трус. Если ты от него пятишься, он наглеет и вбивает тебя в землю. Если встречаешь его смело, он делается крохотным, как букашка».
Укрепившись духом, Кива задула свечу, легла и укрылась одеялом. «Не стану больше поддаваться ночным страхам, — сказала она себе. — Не стану паниковать, дядя».
Теперь ее сон был более мирным, а когда она проснулась, в комнате стало светлее. Сев, она увидела, что свет сочится в щель между занавесями на дальней стене. Она встала и отдернула шторы. Солнечные лучи хлынули внутрь, и перед Кивой открылся голубой, сверкающий Карлисский залив. Его усеивали крошечные рыбачьи лодочки с ослепительно белыми парусами, а над ними кружили чайки. Изумленная Кива открыла застекленную дверь и вышла на закругленный балкон. Повсюду вокруг, на разных уровнях, виднелись такие же балконы, одни побольше, другие поменьше, но все выходящие на прекрасный залив.